Я пожал плечами. Как будто она сама не знает.
– Слышала, ты вернулся из города. И кем ты там работал?
Еще один укол по самолюбию.
– У тебя были такие прекрасные способности, я, да что греха таить, все остальные учителя тоже, ожидали, что ты сделаешь блестящую карьеру и станешь достойным продолжателем дела отца.
Я стиснул зубы.
– Он ведь столько сил и времени в тебя вложил… – это надо же умудриться одним лишь многозначительным молчанием сказать, что я не оправдал его надежд, – Но ты всегда был таким упрямым и гордым. Я ведь говорила, что это не доведет тебя до добра.
По правде, она не раз пророчила, что я пойду по кривой дорожке, и моя жизнь бесславно оборвется где-нибудь в канаве еще до того, как мне исполнится тридцать.
– Я слышала, что ты вел в городе довольно неупорядоченный образ жизни.
А это что-то новенькое, я настораживаюсь.
– Твой отец всегда тревожился за тебя. И ты в конце концов довел его – но он терпел столько лет… Я его понимаю. Так несправедливо, что он вынужден теперь нести наказание за то, что, в сущности, исполнил свой родительский долг.
Такого я даже от нее не ожидал. Я не выдерживаю:
– Знаете, вы правы. Я просрал свои способности, свою жизнь и вообще все, что только можно. А теперь просто отвалите от меня. Не стоит вам задерживаться рядом со мной, ведь я испорченный, асоциальный и веду, как вы там сказали? Неупорядоченный образ жизни? Вдруг все это заразно, и вы тоже станете таким же изгоем. Мало ли что.
Алла Георгиевна в ужасе отшатывается, ее высокая прическа смешно дрожит на голове, пока она поспешно удаляется.
Я понимаю, что приходить сюда было ошибкой, встаю и решаю уйти домой. Прошло всего полчаса – недолго же я социализировался.
Иду в раздевалку, накидываю куртку и выхожу на улицу через заднюю дверь – не хочу, чтобы кто-нибудь меня заметил и заговорил. С облегчением вдыхаю свежий воздух. Начинает постепенно темнеть – мое любимое время дня. Обхожу здание школы, улавливаю слабый запах сигаретного дыма. Группа подростков стоит за мастерской и украдкой курит. При моем появлении они быстро прячут сигареты за спину, среди них и Марк.
– Привет! – говорю я им, потом поворачиваюсь к брату, – Скажи им.
Он обводит мальчишек хмурым взглядом:
– Он все равно чует, нет смысла прятать.
– Дай-ка мне затянуться, – вдруг решаюсь я. Не знаю, с чего вдруг потянуло попробовать эту дрянь, но ведь все когда-то происходит впервые.
Марк протягивает сигарету. Я осторожно кручу ее в пальцах – никогда не понимал, что люди находят в мелко нарезанной сухой тлеющей траве, завернутой в бумагу. Замечаю,