Когда возникавшее в последние годы настойчивое желание отыскать своих институтских оказалось легко осуществимым благодаря незаконной торговле в электричках дисками с адресной базой, Лиза вспомнила только одну фамилию. Решение проблемы заняло не более пяти минут. По первому из выбранных номеров ей ответил знакомый мужской голос. На вопрос, может ли она поговорить с Монастырским Александром, голос отреагировал мгновенно: «Лизка, Елизарова, привет, а мы тебя потеряли». Наташа, казалось, была тоже искренне рада. Тем не менее времени для встречи они не находили несколько лет.
Во снах, которые радовали больше и чаще, чем реальность, Лиза отыскивала спутников своей юности в лабиринтах то тесных, то просторных комнат и, освобождённая спящим мозгом от памяти прожитых лет, ощущала себя юной, полной радостных ожиданий первокурсницей. Она снова ловила на себе заинтересованные взгляды парней, и Саши Монастырского в том числе. И приветливо отвечала на них.
Совсем не так, как много лет назад, в реальной жизни. Тогда она высокомерно отвергала всех. Как же уничижительно для выпускников ленинградских физико-математических школ было видеть провинциальную девчонку, способную слёту решать непосильные для них задачи. Да ещё и презрительно насмехавшуюся над ними. Не случилось у неё и дружбы с соседками по комнате. Ни с яркой, стремительной, лёгкой Олечкой Семёновой, ни со скромной, тихой и всегда грустной Наташей Уваровой. Они словно сторонились её. Впрочем, Олечка очень скоро вышла замуж за ленинградца и переехала к нему на Васильевский. Вслед за ней и Наташа, осиротевшая ещё в раннем детстве, стала полноправным членом семьи Монастырских и перебралась на Новаторов в квартиру, состоявшую из четырёх крохотных клетушек.
Вот в этой пропахшей табачным дымом квартирке, «однокомнатной, улучшенной планировки», как пренебрежительно называла её прежде Лиза, и проходили многочисленные вечеринки по случаю и без случая, чаще в единодушном отклике на чей-нибудь призыв «по рублю и в школу не пойдём». А по окончании института сюда приезжали с радостями, с бедами и просто чтобы повидаться все, кроме Лизы. Она как-то в раз потерялась. Впрочем, никто особенно и не пытался её отыскать.
Уже в метро Лиза вдруг понимает, что видит мир и себя в нём не так, как вчера, а глазами той, существующей только в прошлом, юной студентки. Её смущает, что монументальное великолепие внутреннего декора метро опошлено многочисленными рекламными щитами, бесстыдно выставляющими на всеобщее обозрение прокладки и беременных женщин в нижнем белье. Бездарные слоганы, которые автоматически считывает глаз, ввергают в тоску. Из динамиков прямо в сердце ржавым голосом вбивается страх: «…участились несчастные случаи…», «…вид транспорта повышенной опасности…» Приятно видеть множество красивых ухоженных лиц, каких прежде наблюдать возможно было лишь по другую сторону экрана. Но взгляды! Потухшие. Или устремлённые в гаджеты. Очень много женщин. И молодых, и пожилых. Где же мужчины? Должно быть, менее удачливые или слабые духом