– Поэт! – увидев его в новом обличье, воскликнул Димон. Но это прозвище не прижилось. Аркаша так и остался Артистом, изображающим поэта.
И Аркаша, и Димон Ирочку разглядели только на поминках её матери. Первым желанием Димона было Ирочку развеселить и только потом, если получится… Стареющий Аркаша сразу решил на Ирочке жениться. Он внимательно оглядел квартиру и уже выбрал комнату, куда был намерен перетащить письменный стол. Оба задались вопросом, почему они Ирочку раньше не замечали.
Назвать Ирочку женщиной язык не поворачивался, хотя годочков было ей уже под сорок. Выглядела она только что входящей в половую зрелость девчонкой. Испытания, выпавшие на долю этой маленькой женщины, каким-то волшебным образом ни морщинкой не проявились на её лице. Лишь в глубине обрамлённых чёрными как смоль густыми ресницами грустных, но всегда готовых к радости зелёных глаз, читалась смертельная усталость.
Ирочкин дедушка был когда-то известным в России профессором истории русской литературы. Мать, вырастившая дочь одна, образование имела неоконченное среднее и много лет трудилась рабочей в типографии. Соседи поговаривали о давней связи юной профессорской дочки с его женатым коллегой, прервавшей образование девочки в связи с появлением на свет в недопустимо раннем возрасте младенца и последовавшей за этим смертью профессора, позора не пережившего.
Жила Ирочка с мамой хоть и в огромной профессорской квартире, но трудно. Ещё школьницей она вынуждена была подрабатывать где придётся. Окончив филологический факультет Ленинградского университета, осталась, как самая талантливая, на кафедре английской филологии и перевода. Но вскоре вышла замуж и родила сына. Едва закончилось время декретного отпуска, как слегла мама. Маминой пенсии по инвалидности и зарплаты мужа-корректора в издательстве не хватало даже на самое необходимое. Ирочка, чтобы днём ухаживать за мамой и сыном, устроилась дворником. Начинала работать в четыре утра, к восьми уже готовила завтрак семье. Днём подрабатывала переводами. Вечерами мыла подъезды. В середине восьмидесятых объявились родственники мужа по материнской линии, и выяснилось, что он еврей и имеет полное право переселиться на историческую родину.
Врачи прогнозировали Ирочкиной маме несколько месяцев жизни. Ирочка осталась за ней ухаживать, оторвав от себя двоих самых любимых мужчин. Утешением было то, что там им будет спокойнее и сытнее и муж сможет помогать хотя бы лекарством для мамы.
Предполагаемые месяцы затянулись, к изумлению врачей, на годы.