– Но не когда я трезвая.
Шейн отодвинулся, смеясь, и вернулся к милкшейку. Я усадила получившегося из салфетки журавлика на бортик опустевшей чашки, молча радуясь, что Шейн не стал продолжать пикировку. Сложно постоянно быть начеку рядом с тем, кого считаешь своим другом.
– А если серьезно, – вновь попыталась я через несколько минут, – что происходит в Варшаве? Почему тебе приходится бывать там так часто?
– Адресуй этот вопрос Анджеле, если тебе так интересно, – нахмурился Шейн, разглядывая молочную пенку на дне стакана. – В смысле, серьезно, Клара, ты тоже подписывала договор о неразглашении. Ты правда ожидаешь, что я прямо сейчас возьму и выложу тебе все как есть?
В контракте, который мы подписывали с Анджелой, было множество пунктов, призванных защитить тайны Особняка от всего мира. Вот только Шейн не был таким уж паинькой – он иногда курил в своей комнате и часто разгуливал по Особняку ночью. Может, его показная нелюбовь к Варшаве – это отвлекающий маневр, призванный сбить окружающих с толку? Может, в Варшаве находится его романтический интерес, наличие которого (по крайней мере, за пределами Особняка) также возбранялось нашим контрактом? Может, его показная зависть ко мне и эти маленькие драматические попытки поругаться – просто игра на публику, чтобы скрыть истинные мотивы?
А может, мне просто нужно найти новое хобби и не искать двойное дно там, где его нет.
Задумавшись, я и не заметила, что начала откровенно пялиться, любуясь игрой света в Шейновых волосах. Зато он это заметил – и ядовито улыбнулся: все с тобой понятно. Я смущенно пожала плечами, и мы одновременно хмыкнули.
– Ну все. Идем.
Шейн достал из бумажника несколько банкнот и оставил их на столе. В отличие от меня, свои деньги он держал в идеальном порядке. Он никогда не оказался бы посреди Гонконга с мелочью, которой едва хватает на яичную вафлю. С другой стороны, посреди Гонконга он тоже никогда не оказался бы – этот срез ему просто не поддавался.
Мы прошли через помпезную арку с советской символикой и спустились на станцию Октябрьская. Шейн прислонился к стенке в зоне ожидания поездов и сосредоточенно прикрыл глаза.
Все мы искали и проходили срезы по-разному. Шейну требовалось какое-то время, чтобы настроиться на пространственную аномалию. В эти моменты он выглядел таким серьезным, что я даже немного завидовала. Мой случай был очень скучный: никакой магии, никакого тока по телу, никакого мимолетного осознания, что происходит что-то невероятное. Ничего необычного. Я просто оказывалась где-то, но не там, где должна была, если доверять схемам станций подземки и законам физической реальности.
Наконец, Шейн отлип от стенки и, дернув меня за рукав, кивнул на очередной остановившийся поезд. Это был его срез, поэтому он вел. Аккуратно огибая поток выходящих людей, мы зашли в вагон и встали в углу. Шейн тут же привлек внимание двух