«Верую во Всевышнего Рода – Единого и Многопроявного Бога, Источник всего сущего и несущего, который всем Богам крыница Вечная. Ведаю, что Всемирье есть Род, и все многоименные Боги соединены в нём. Верую в триединство бытия Прави, Яви и Нави, и что Правь есть истинной, и пересказана Отцам Праотцами нашими. Ведаю, что Правь с нами, и Нави не боимся…».
Едва она закончила чтение этого странного отрывка, как меня тут же потянуло в сон. Но вдруг сквозь дрёму мне послышался отдаленный голос девушки. Он становился все громче. И громче. И громче. Стало ясно, что она приближалась к дому. В дверь постучали. Бабка сорвалась со стула. Через мгновение я ощутил на лице дуновение ветра и услышал леденящие душу крики, доносящиеся из прихожей. Боже, как она кричала… Я выглянул в окно, в пустоту и тьму, и подумал: «Неужели её никто не слышит? Или не хотят слышать?».
Бабка влетела в кухню и встала возле стола. Следом за ней в комнату вошли Алексей и Данька (он был помощником в церкви). Они крепко держали за руки девушку, которая отчаянно пыталась вырваться из их хватки и громко кричала. Это была Богдана. Я ничего не понимал.
Богдана – девушка лет семнадцати-восемнадцати, с невероятно красивыми чертами лица, изящным телом и женственными формами. Она была необычайно добра, и это был тот редкий случай, когда внешняя красота отражала внутренний мир человека. От ее взгляда всегда становилось тепло на душе, и порой казалось, что она буквально излучала радость, счастье и надежду. Я никогда не видел, чтоб она грустила или злилась. Именно к ней, не раз, я сбегал ночами от злой бабки, чтобы хоть где-то найти утешение. Богдана всегда была рада меня видеть, успокаивала и вытирала мои слезы, приговаривая: «Не грусти, малыш. Жи́ва всегда тебя услышит и поможет. Нужно лишь немножко подождать». После чего она наливала большую чашку травяного чая (только чай, собранный и заваренный ею, был таким вкусным), угощала сладостями, обнимала так крепко и нежно, что хотелось быть вечно в её объятиях. Я безмерно любил Богдану. Она стала для меня очень близкой, самой верной подругой, и чем-то неуловимо напоминала мне мою мать.
Она кричала, а я не мог сделать ничего, чтобы ей помочь.
– Заткните этой сволочи рот и привяжите к столу! – рявкнула Леда.
Пока Алексей держал Богдану, Данил привязал руки и ноги девушки к ножкам стола и засунул ей в рот тряпку. Со словами «Господи, прости» батюшка вышел из кухни, оставив помощника с бабкой.
– Слушай, дорогая, если ты будешь так дергаться, я могу тебя ненароком убить. Ляг спокойно, судьбы, предписанной Родом, не избежать! Дань, чего расслабился, держи ее крепче!
Даниил был испуган. Его широко раскрытые в испуге глаза выдавали его. На висках выступили