Жила Жизни. Андрей Васильевич Шульга

поляны еще дымился костер, а возле него был примят снег и повсюду разбросаны сосновые ветки. Людей на поляне не было. Братья спрятались за деревьями, дед Пантелей вышел на поляну один, подошел на лыжах к еще дымившемуся костру, дулом ружья откинул рядом с костром груду сосновых веток, было слышно как он матерно выругался, взмахом руки пригласил братьев Демидовых к себе. Братья, озираясь по сторонам, приблизились к деду Пантелею. Он кивком головы указал на груду веток, по телу обоих братьев пробежала неприятная дрожь от увиденного: под ветками лежало полуобнаженное тело мужчины, он был весь в крови, ягодицы и ляжки были у бедняги вырезаны. Дед Пантелей проговорил:

      – Такого вы еще не видели, сынки.

      Кузьма поинтересовался:

      – Что это с ним, деда ?

      Дед Пантелей перекрестился.

      – Этого бедолагу прихватили с собой на продукты, у него не было лыж, поэтому они его так быстро разделали.

      Митрофан протянул:

      – А я смотрю, раны не похожи на те, что получаешь от зверей.

      Дед Пантелей нагнулся к окровавленному телу заключенного и перевернул его на спину, проговорив:

      – Люди бывают хуже зверей, я в своей жизни насмотрелся на беглых, эти то торопились, поэтому отрезали только мясистые места тела, обычно мы находили полностью разделанные трупы.

      На удивление охотников бедняга застонал, он был еще жив. Дед Пантелей обтер ему снегом окровавленное лицо, бедняга открыл глаза, слабо простонал, проговорил :

      – Помогите пожайлуста, люди. Ой, мама, больно ! Я Жить хочу, люди …..

      Кузьма снял из за спины солдатский вещевой мешок, достал из него небольшую рогожу, служившую ему подстилкой на охоте, прикрыл бедняге обнаженные ноги. В этот момент в далеке прозвучали три выстрела, дед Пантелей выпрямился во весь рост, сказал:

      – Калистрат стреляет, его карабин , где – то около реки, видать настигли беглых.

      Дед Пантелей повернулся к Кузьме, приказал:

      – Кузька, оставайся с раненным, разожги огня, подтащи его поближе, околеет еще, хотя и так не жилец наверное, уж больно жалобно просил помочь, негоже так просто дать околеть, не по христиански это. Мы с Митрофаном к реке двинем, может, помощь нужна.

      Дед Пантелей с Митрофаном скрылись в лесу, Кузьма профессионально разжег уже потухающий костер, сделал из веток подстилку, переложил на него раненного заключенного, прикрыл его рогожей. Раненный от боли в ранах, не обращал внимания на лютый мороз, конечности его рук были уже черными и Кузьма не без удивления подумал – и как еще этот человек жив, такие страшные раны, обмороженные руки, любой зверь бы уже помер. Из глаз раненного потекли слезы, он смотрел на Кузьму жалостливыми глазами, слабо с надеждой в голосе, проговорил :

      – Я ведь тебя в деревне видел, парень, ты за нашими складами с какой –то девчонкой всегда встречался по вечерам, когда в клубе мусора для ваших баб танцы устраивали. Скажи мне, братишка, я жить буду ?

      Кузьма покосился на раненного. Ответил с надеждой в голосе:

      – Конечно, выживешь, не переживай. Как звать – то тебя ?

      – Иваном,