В конце второго лета в Огайо, когда карточка актерского профсоюза жгла карман, Хэнкс решил сделать следующий шаг в профессиональной карьере. Будучи северным калифорнийцем, он питал отвращение к самой мысли о Лос-Анджелесе: «Я пытаюсь отговорить тех, кто едет в Лос-Анджелес, поскольку ты просто исчезаешь в тумане и болтаешься среди мутных водорослей у островов Чаннел» [51]. И они с Льюис решили попытать счастья в Нью-Йорке.
Для того чтобы пополнить скудный банковский счет, Хэнкс продал свой видавший виды бежевый «фольксваген-жук» 1970 года родителям своей подруги Ксении Рощаковски. Они договорились, что заплатят Хэнксу восемьсот долларов, но он должен был прийти на ужин (посерьезнее, чем тосты с желе). За домашней трапезой мама Рощаковски убеждала Хэнкса, что ему надо выбрать другую профессию: не актера, а, например, плотника. Она считала, что его голос не подходит для сцены. Она не преподавала вокал, просто обо всем имела незыблемое мнение. Хэнкса это не смутило. (Рощаковски заметила через двадцать лет, что она однажды просила журналиста, который брал интервью у Хэнкса, чтобы тот передал ему привет, но сомневалась, что Том ее помнит. И получила ответ: «Он помнит вас, имена ваших родителей и номер вашей машины» [52].)
Покидая Шекспировский фестиваль, Хэнкс попросил, чтобы его уволили. Его и уволили – и это позволило ему получить пособие по безработице и обеспечило финансовую подушку безопасности. В 1978 году он нашел кишевшую тараканами квартирку в доме без лифта, за которую просили 285 долларов в месяц, на Сорок пятой на Манхэттене в грязном районе под названием «Адская кухня». Размахивая профсоюзной карточкой, Хэнкс бегал по нью-йоркским прослушиваниям, но безуспешно. «Ни на телевидение, ни в рекламу, ни в мыльные оперы – меня не брали никуда» [53], – сказал он. Время от времени Хэнксу перепадали странные роли; однажды он играл в пьесе в небоскребе CitiCorp, и ему заплатили двадцать пять долларов за четыре недели репетиций и целые выходные выступлений.
Хэнкс живо помнит, как стоял в отделении банка Chemical и ждал, пока ему обналичат чек, выпущенный за пределами штата (пособие по безработице ему начисляли в Огайо), яростно подсчитывая, какие счета он сможет оплатить, если ему выдадут хотя бы десять долларов, а потом отчаянно ругался с сотрудницей, отказавшей ему в деньгах. Каким-то образом молодая семья держалась. Хэнкс понимал, как ему повезло, что Колин был здоровым ребенком, ведь любая поездка в больницу могла их разорить. «Мы были молоды и безрассудны, – сказал Хэнкс. – То было горячее время. И ужасно сложное» [54].
Хэнкс говорил, что тайком пробовал марихуану и кокаин, но, почувствовав, что наркотики отупляют его, быстро бросил. Как и в случае с Бараком Обамой, сделавшим аналогичное признание в книге «Мечты