Арестантки не удержались, они начали открыто каяться в своих преступлениях; некоторые даже падали в истерику. К сожалению, в это время при мне не было священника – он был вызван из Зерентуя уже на второй день. Собрав их, он прочел разрешительную молитву, а на следующий день совершил в палате Литургию и всех их причастил Божественными Дарами. После окончания Божественной Литургии меня пригласили к себе на беседу политические арестанты. Придя к ним, я застал их сильно спорящими между собою. Спор их был по поводу моей речи.
Я поздоровался с ними, они предложили мне сесть. Я по следовал ихнему предложению. Некоторые сели вокруг меня, а другие кто на пол сел, кто стоял. Их было чело век около двадцати. Одна из них, лет сорока брюнетка с нависшими бровями, с тонкими губами, по-видимому с большой волей и сильным характером женщина; она села против меня и сказала:
– Мы вас пригласили, чтобы побеседовать с вами.
Я ответил ей:
– С большим удовольствием.
– Так вот, нам хочется знать: может ли Евангелие быть общественной жизнью? – спросила меня эта женщина.
– Вы хотите сказать: может ли Евангелие быть нормативной программой для общественной жизни? – поправил я ее.
– Так, так, – улыбаясь, ответила она мне.
– Да, – сказал я.
– Будьте так любезны, укажите и объясните нам эти места в Евангелии, – сказала арестантка.
Я вынул Евангелие из кармана, открыл Нагорную проповедь Христа и начал ее читать им. К моему удивлению, они с жадностью ловили каждое слово и принимали в сердца свои. Когда я прочел всю Нагорную проповедь, тогда некоторые из них не выдержали и, обратившись к брюнетке, с жаром начали ей говорить:
– Вот видите, вы спорили с нами, доказывая нам, что Евангелие – книга утопическая, что в ней есть только одни сплошные легенды о Христе и только.
– Что же, я ведь давно читала Евангелие, когда была еще в гимназии, поэтому, мне простительно, я все перезабыла, – тихо, но отчетливо, в оправдание себе сказала арестантка.
– Нет! – горячо кричала одна шатенка. – Вы всегда хотите, чтобы все было по-вашему!
– Знамо дело, – поддерживала шатенку блондинка, – коли не знаешь, ну и молчи, а то ведь, подишь ты, зарубила на своем: мол, в Евангелии-то нет такого учения, а оно как раз выходит, что есть!
Брюнетка упорно молчала и ничего им не отвечала.
– Скажите, что такое «нищие духом», – с достоинством спросила меня брюнетка.
– Ради Христа добровольно отрекшиеся от своего «я», – сказал я ей.
– А плачущие? – снова спросила она.
– Кающиеся грешники, – ответил я.
– Позвольте мне ваше Евангелие, – попросила арестантка.
Она взяла его в руки и, водя пальцем