Глава 6
Обратно в Москву я ехал с двум попутчиками, точнее, попутчицами. Это были мама с дочкой, которые ехали в Москву на обследование в клинику (да что же у нас, большая часть пассажиров в Москву едет по здоровью, что ли?). Девочка плохо ходила, но была бойкой и даже подарила мне цветную фенечку, которую сама сплела. Я поблагодарил и еле сообразил, что же можно подарить в ответ – ничего особенного у меня с собой не было. В итоге остановился на визитнице с символикой нашей фирмы – мне такую же несложно будет взять, а девочке я рассказал, что туда можно складывать всякие бумажки с записями. Довольная обменом, она вскоре уснула, а её мама шёпотом с гордостью мне рассказывала, что крупная компания из их городка помогла им собрать денег на обследование в ведущей московской клинике, и что такие процедуры, которые нужны дочке, чтобы начать почти нормально ходить, делают только там. «Там запись на полгода вперёд, а для нас договорились без очереди, представляете!» Я поддакивал, и радовался за них, конечно, но при этом две мысли не давали мне покоя: почему в такой огромной стране людям нужно ехать в столицу, чтобы получить достойную помощь? И почему у нас, чтобы сделать доброе дело, нужно всегда с кем-то договариваться, кого-то подмазывать и оттеснять других? Наверное, из-за этих мыслей я отвечал немного невпопад, и мама скоро закруглила разговор и легла на свою полку, лишь пару раз зыркнув обиженно на меня из-под очков. Похоже, это у меня новая традиция такая – вызывать недовольство попутчиков. Я попытался ей улыбнуться, но мой жалкий знак примирения был проигнорирован. Ну да и ладно. Я отвернулся к стенке и включил плеер. Включил подборку музыки, призванной расслабить и помочь уснуть. Ну, вы знаете, все эти ручейки и лесные дожди. Представил себя в детстве в дубовой роще неподалёку от дома, где я прятался от дедушки, искренне считая, что меня не видно. Вот так и сейчас я спрятался от внешнего мира, от своих попутчиков, от людей в других купе и вагонах, от жителей городов и деревень, мимо которых проносится наш поезд, и пусть я остался всё там же, на своей небольшой и не очень уютной полке, но в своём воображении я стал невидимкой. Это меня странным образом очень успокоило, и, всё такой же невидимый, я крепко уснул.
В отличие от дедка, оглушенного ядерной бомбой, соседка утром была подчёркнуто вежлива, а дочка осталась всё такой же весёлой егозой.