Лаборатория № 2 ЛФТИ, где и должен был числиться Курчатов, получала в связи с «работой по урану» хорошее финансирование, материальное обеспечение и льготы (в том числе и бронь от службы в армии для ее сотрудников, что в условиях войны весьма важно!), и акад. А.Ф. Иоффе, директор ЛФТИ, боролся за то, чтобы все эти блага остались в его институте, а Курчатову хотелось полной самостоятельности.
Очень точно и образно курчатовцы (еще «крепостные сотрудники» ЛФТИ, но и уже почти «вольные научные хлебопашцы») представили это положение в письме к А.Ф. Иоффе осенью 1943 г.:
«В день 25-летнего юбилея Физико-технический институт представляется нам в виде мощного радиоактивного элемента со всеми свойствами, присущими такому элементу <явный намек на свойство самопроизвольно распадаться — Ю.Л.>, с той разницей, что нам посчастливилось познать и процесс его образования»[187].
Фактически научным руководителем советского атомного проекта Курчатов стал еще 11 февраля. В распоряжении ГКО № ГОКО-2872сс от 11 февраля 1943 г. за подписью Молотова сказано:
«Научное руководство работами по урану возложить на профессора Курчатова И.В.»[188].
Но, вероятно, Молотов, предоставляя Курчатову документы, хотел убедиться в правильности своего выбора:
«Где-то после Сталинградской битвы, в 1943 году[189]. Я его спросил: “Ну как материалы?” Я-то в них не понимал ничего, но знал, что они из хороших, надежных источников взяты. Он говорит: “Замечательные материалы, как раз то, чего у нас нет, они добавляют”»[190].
И этот ответ Курчатова, и его формальный отчет Молотова вполне удовлетворил.
В первых же строках отчета Игорь Васильевич написал:
«Произведенное мной рассмотрение материала показало, что получение его имеет громадное, неоценимое значение для нашего Государства и науки»[191].
Дальше – результаты «въедливого» чтения, постановка и принципиальных, и сугубо технических вопросов (например, при рассмотрении диффузионных машин:
«какие величины зазоров допускаются между движущимися и неподвижными частями машины…»[192].
и оптимистичный вывод:
«вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы урана в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые с ходом работ по этой проблеме за границей»[193].
Сегодня можно констатировать, что эпитеты «громадное» и «неоценимое» применительно к значению данных разведки – это не лесть Курчатова в адрес Берии и его людей, а искренние эмоции прагматика, увидевшего в решебнике НКВД и ГРУ ответы на вопросы,