Пьетра замолчала, подумав о том, как быстро летит время. С того утра, когда отец не смог разбудить мать, а молодой врач «скорой», явившийся на вызов, сказал, что она выпила слишком много снотворного и больше не проснется, минуло четырнадцать лет. Они отмечали ее день рождения, приносили на могилу свежие цветы. Пьетра ненавидела эти походы, но не могла отпустить отца в одиночестве. Чувство вины, которым он терзался при мысли о произошедшем, было слишком тяжелой ношей.
Простит ли он когда-нибудь себя? Позволит ли ей, своей единственной дочери, единственной женщине, которую любит, делать собственный выбор, ошибаться, принимать решения? Или она навсегда останется для него маленькой Пьетрой, собирающей цветы на тосканских полях, фотографирующей флорентийские виллы, зачарованно слушающей песни гондольеров в Венеции?
– Воспоминания. Вот что по-настоящему ценно для нас, душа моя. Прошлое остается в прошлом, но оно оставляет нам воспоминания. Они делают нас теми, кто мы есть.
– Даже если это неприятные воспоминания?
– Настоящая жизнь состоит из счастья и потерь, из любви и боли. Так устроен человек. Только тот, кто побывал на дне и знает, что такое самое страшное на свете одиночество, может подняться до высшей точки блаженства.
– У тебя все так просто, верно?
Пьетра услышала свой голос будто со стороны, и он показался ей чужим – так много обиды и злости было в ее тоне. Но Марио не повел и бровью. Он сел и провел пальцами по волосам, убирая из них сухие листья.
– Отец говорил, что я жила в золотой клетке, – продолжила девушка. – Но я слушаю тебя и думаю, что в золотой клетке живешь ты. Люди вокруг страдают, болеют, умирают. А ты делаешь вид, что на свете существуют только удовольствия. Ты гоняешься за ними так, словно это твоя… еда!
Добродушный смех, прозвучавший в ответ на гневную тираду, окончательно вывел Пьетру из себя. Она набрала в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но Марио ее опередил.
– Я думаю, что люди глупцы, – заговорил он. – Разве кто-то заставляет нас хранить верность супругу, умершему двадцать лет назад? Кто-то отбирает у нас вкусную еду? Красивую одежду? Духи с изысканным запахом? Возможность потанцевать, спеть, посидеть с друзьями в любимом баре, наконец? Пока страдание причисляется к благодетелям, люди продолжат страдать. Они будут объяснять, что у них нет выбора, что жизнь их не любит и не балует. Но это ложь. Просто у них не хватает смелости жить, так как они хотят. Я уже говорил тебе. Они боятся, что их осудят. Люди хотят стать счастливее, но добровольно остаются частью общества, главная ценность которого – страдание. Только глупец