– Знакомая ссудила. Так совпало, что давеча перчатку бросала одному поэту. Решительная девушка!
На вокзале Розанов черкнул на запавшем в карман фантике каракульку и сунул извощику:
– Завези-ка острия по адреску!..
– Э-э, барин, мне в другую сторонку, – сказал тот, ловко уклоняя руку.
Розанов возмутился:
– Плачу дополнительно!
– Трехрублёвочку? – равнодушно проронил извощик, высматривая в привокзальной толпе клиента посолиднее.
– Три целковых? Отчего так дорого? Сюда за шестьдесят копеек доставили!
– Ведь от вокзала ехать, барин, – будто дитю неразумному сказал извощик.
– Негодяй, фаэтонщик проклятый! – пыхтел Василий Васильевич, подымаясь на дебаркадер.
– Мы обрастаем багажом, – заметил нагруженный кардонкой меньшевик.
Они успевали на последний вечерний поезд.
Розанов вложил в ладонь меньшевику зелёненькую банкноту:
– Коля, возьмите билеты в первый класс.
Бугаев слонялся вокруг установленной на перрон кардонки, ковыряя носками туфель остывающий асфальт, а Василий Васильевич высматривал мужичка в красной шапке.
Вольский вернулся с тремя билетами и наблюдением:
– Оцените! – указал на полосу между железными путями. На порыжевшем от солнца газоне оранжево пучился комок жалко обмякшей резины.
Розанов прищурился, просеменил туда, где платформа обрывалась к двум устремляющимся в восточную бесконечность России стальным полосам. Невдалеке носильщик, оседлав пестрящий наклейками баул, толковал другому:
– Да это вдова знаменитого путешественника Эмиля Голуба!.. Разглядел вблизи – теперь верю, что Африку насквозь прошла. Ух, могучая баба! По Азии двинется, через Монголию, Тибет, до самой Индии. Тут проездом, да и сбросила балласт. Морей у нас в России нет, потопы редкость. Сухопутные мы, и она теперь вместе с нами.
Розанов прислушивался. Некая мысль дразнила, и никак не получалось её выцепить из броуновской круговерти фразочек, забот, впечатлений. Сердито тряхнув головой, он обернулся к спутникам:
– Коленька, прошу вас, спуститесь с платформы, приберите имущество! Поторопитесь! Ради Бога, под локомотив не угодите! До отбытия всего ничего осталось.
Опёршийся ладонями об асфальт Вольский, неуклюже свешивал ногу с высоты, когда Боря, с презрением на него покосившись, изящно соскочил на рельсы и столь же изящно взмыл обратно, чтобы свалить на подставленные руки вещицы, принадлежавшие Минцловой.
Уже в купе Вольский спохватился:
– Да у нас же новые круги есть! Зачем ещё и это барахло? Тут примешалась какая-то банка с тальком…
– Чтобы сдать в лавку и получить обратно деньги, – подняв от мелкой работы лицо, ответил с хитрецой Розанов. На откидном столике перед ним раскрыл нутро портсигар. Из специального отделения торчали припрятанные днём окурочки. Василий Васильевич булавкой выковыривал из них уцелевшие табачные крошки и ссыпал