Клер же полагала самым ужасным то, что гадюка остра на язык. Будь она занудой и училкой, Королева не прислушивалась бы так к каждому её слову.
Понятно, что Жанно, который большую часть своей бурной жизни проводил на Войне, разделял эту точку зрения.
Вот и сейчас бравый молодой человек отозвался на умозаключение Венсана со свойственной ему определённостью:
– Согласен. Считаю, что госпожа ЭМ заслуживает более суровой кары, чем все лицемерки, святоши и сексоты этого гиблого местечка, вместе взятые. Остроумный информант опаснее во сто крат.
Венсан, как бы между прочим, осведомился:
– Никто не слыхал, господину Монтаржи лучше?
– Что вы хотите этим сказать? – Закрыла глаз Виви. – Как будто вы не знаете, что господину Монтаржи лучше быть не может, но и в таком состоянии он протянет до того метеорита, который, как обещают, прервёт всю эту дискотеку?
Клер язвительно нацелила пальчик.
– Мсьё Венсан намекнул, что мы должны пожалеть госпожу Монтаржи.
– Вовсе нет. – Он помолчал и продолжал своим медлительным голосом. – Но я слышал, что в семейном гнезде Монтаржи – страшновато. Это нечто вроде склепа, в котором раньше размещался публичный дом, что, учитывая биографию хозяина, вовсе не парадокс. Вдобавок он переполнен старыми слугами, которые шныряют там, как высохшие, но злобные привидения.
– От кого вам известны столь душераздирающие подробности?
– От моей прач… Гм. Случайно в общественном транспорте услыхал, дражайшая Виви.
На него замахали.
– Что за дерзость – болтать о прачках в присутствии высокородных девушек. – Серьёзно заметила Клер. – Довольно того, что вы, оказывается, адвокат этой…
(Жанно, кстати, тоже был этим удивлён. В смысле, не прачками, конечно.)
– Но вы ничуточки не преуспели. Нам её не жалко.
– Во, во. Кто ей велел выходить за гнусного, дряхлого, изрядно прогнившего урода, который через час после свадьбы сдулся, как воздушный шарик, и вот уже три года может развратничать только со своими собственными тапочками, – если он способен пошевелить в них пальцами, конечно. За монетками погналась, а выходить замуж надо по любви, и только по любви. Да, Жанно?
Бигор возник с бокальчиком и подносиком, трогательно крохотным в его здоровенной лапе, прохрипел:
– Какава с напульёном, как ты по утрам любишь. А Фонтевро, прикинь, не знает, чево Клер любит по утрам.
Виви с интересом взглянула своими маленькими глазками на Клер, та с досадой отвернулась, и Виви переключила своё внимание на приношение.
Объявила:
– С завтрашнего утра я этого не люблю. Унеси, дружочек. А что ты принёс Клер, Фонтевро?
Громила испуганно скосился на свои дары, неуклюже переминаясь:
– Я подумал,