– Предупреждать надо…
– Всё равно я попала… – Хэдли засунула пистолет в сумочку и добавила: – А ты промазал! Промазал, Эрни, промазал! Супермен, а промазал…
– Попала, попала… – проворчал он и зло подумал: «Ну и дура!»
Собственный «кольт» он запихал назад под мышку в скользкую от пота кобуру, надетую прямо на голое тело под рубашкой. А вокруг хмелем кружило голову лето, девичья улыбка – в тёплом ветре, в ласковом касании солнечных лучей, в бликах на воде, в предчувствии дорог и приключений…
Доски оказались пригнанными неплотно, и положение пытались исправить, напихав в щели лесного мха, который теперь свисал неряшливыми лохмами, намекая на заброшенный чертог из готического фильма. Однако для заброшенного чертога здесь было чрезмерно светло: мох не особенно помогал, и, минуя его, из щелей спускались к полу солнечные плоские лучи. В солнечных лучах плавали пылинки. Поверх досок и торчащего лохмами мха на половину стены растянута побитая молью козья шкура – якобы вовсе не козья, а какой-то редкой винторогой антилопы, и якобы антилопу эту он самолично подстрелил во время одного из своих африканских сафари. На самом краю видимого пространства беззвучно метнулось прочь что-то низкорослое, тёмное, но едва взглянул в упор, тут же замерло, притворившись низенькой скамейкой.
– …Душ подключат, так что не извольте беспокоиться. С комфортом как обещано. Уговор дороже денег… – Мануэль бухнул об пол чемодан, вытащенный из багажника такси, и удовлетворённо хмыкнул. – С кошками неувязочка получилась. – В единственном осмысленном глазу Мануэля полыхнул огонь самокритики. Глаза у Мануэля разные, левый глаз карий, влажный, чувственный, а правый мёртвый, с белым кружком вместо радужной оболочки, а лицо овальное, мучнисто-белое, вроде как напудренное, неподвижное, без мимики, и пряди волос по бокам этого белого лица блестящие, в цвет вороньего крыла. И губы угольные… – Короче, кошек достали всего двух. – Мануэль забросил чемодан на покрытую солдатским одеялом раскладушку, раскладушка скрипнула, после чего удовлетворённо вытер ладони о рубашку и обернулся. – Начало через двадцать минут…
– Кошек? Специально притащили кошек?
Он поперхнулся сигарой, и Мануэлю пришлось постучать его по спине.
– Разумеется, Папа! Это ведь твои любимые животные… – В голосе Мануэля не промелькнуло и тени издёвки. – Только полагается не две кошки, а двенадцать. А достать удалось двух, не успели. Серьёзный просчёт…
Мануэль поднял к потолку палец и повторил ещё раз с чувством, словно бродячий проповедник, разглагольствующий о грехах перед затюканными арканзасскими фермерами:
– Серьёзный просчёт!..
Мануэль присел на корточки, в коленях у Мануэля металлически лязгнуло, и позвал неожиданно ласково: «Кис-кис-кис!..»
И точно, появилась кошка.
Пока одна.
Чёрная,