Профессор улыбнулся и задумался. Писатели сели на заснеженную скамейку, перед этим её расчистив перчатками.
– А по-моему, одинаково: что «шёл дождь», что «лил дождь». И так, и так можно, – ответил Профессор, закуривая трубку.
– Ну, написать можно, что угодно. И Поэт наш тоже пишет, и «блондинки» тоже пишут. Другое дело, как, – усмехнулась Писательница, блуждая глазами по перьевым кронам деревьев. – Я, когда пишу, куда-то просто пропадаю. Как будто меня нет вообще. Я не замечаю времени. Да я вообще сейчас времени совсем не замечаю. Живу вне времени, вне пространства… Знаешь, я сейчас всё это говорю, потому что постоянно только и думаю о своём рассказе. Меня сейчас вообще только одно интересует – мой рассказ. Меня сейчас совершенно не волнует, что я ем, как я сплю, мытые у меня волосы или не мытые, как я одеваюсь… Всё это я делаю будто на автопилоте.
Профессор внимательно посмотрел на Писательницу. Густые волнистые волосы её были чистыми и, разбросанные по плечам, блестели из-под навалившего на них снега. Маленький серый беретик съехал на затылок, обнажив её белый и высокий лоб.
– Такого раньше со мной никогда не было. Я перечитываю только что написанный эпизод и думаю: это я написала или не я? Я думаю, что я так никогда уже не смогу писать. Это будет последний рассказ.
Профессор испугался, подавился дымом и закашлял.
– Как последний?! – прохрипел он.
– Ну, не совсем последний, а последний именно так написанный, – поправила сама себя Писательница. Она сидела, подперев подбородок ладонями, а потом встала со скамейки. – Я так больше не смогу написать: такой стиль вынимает у меня столько сил, что я больше одного эпизода в день писать не могу.
Она ходила вокруг скамейки, все время заинтересованно поглядывая на коротенький клочок льда на дорожке.
– Артур, – хитро улыбаясь, обратилась она к Профессору, который задумчиво курил или просто порой грыз мундштук, – вы не подержите меня? Я хочу прокатиться.
Карницкий взглянул на лёд и усмехнулся:
– Кейт! Какой же вы ещё ребенок! – а потом встал и, прикусив мундштук, не разжимая зубов, добавил: – Давайте руку.
Писательница кокетливо подала ему свою маленькую ручку, изображая из себя благовоспитанную барышню. Он принял её руку и побежал вместе с Писательницей ко льду.
– Катитесь! – прокричал ей Профессор и в самый страшный для неё момент вступления на лёд выпустил её руку.
– А-а-а! – крикнула Писательница, тут же поскользнувшись, пролетев несколько метров по ледяной дорожке и приземлившись прямо в сугроб. Профессор хохотал, стуча зубами о мундштук.
– Ах вы негодяй! – смеясь, набросилась на него с кулаками Писательница. – Какой же вы джентльмен, когда позволили даме так некрасиво упасть?! И ещё гогочете как