Бесприютный серый город, серые лица уставших людей. Она надеялась, что встретит Дениса завтра, но и на другой день ничего не изменилось. Не было его ни в коридорах нового корпуса, ни в буфете, ни во дворе.
Хорошо бы уйти, про все забыть, но вместо этого она минут пятнадцать стояла возле крыльца, потом прошла и села на лавку между березами. Мелькнула Таня, она выходила из института, с ней Санчо и какая-то незнакомая девушка, короткие рыжие косы торчали из-под вязаного берета. До чего же уродлив мир. Косы походили на металлические штыри, а Санчо подпрыгивал на каждом шаге, нелепо пригибая колени. Березы клонились от ветра, и длинные ветви, словно дряхлые руки, шелушились листвой.
Маша опустила глаза. Книга. Коричневые от времени страницы; а может, кто чай пролил; стихи, ровные такие столбики, раз-два-три-четыре; сточные трубы строк. А когда она подняла глаза – от главного корпуса шел Денис. Резко остановился. Закурил. Посмотрел в другую сторону.
Конечно, ее он увидел сразу, скамейка-то в трех метрах, и никого вокруг, ни души. Маша положила ногу на ногу и склонила голову: она читала книгу, всего лишь читала, да. Как холодно.
Денис постоял еще и, наконец, медленным шагом направился к ней. Темное короткое пальто, сумка через плечо. Поздоровавшись, он сел рядом.
Некоторое время они молчали. Маша закрыла книгу и убрала ее в рюкзак.
– Диплом не успеваю писать, – притушив о скамейку окурок, сказал Денис. – Зато Волгина, записи дневника, все читаю.
– Последнего года?
– Да. Ты знаешь, где про свои предчувствия он пишет. Тридцать девятый что ли год. Все еще хорошо, у него жена, ребенок. Он по выходным в церкви поет. По ночам работает над романом. Раз в неделю встречается с друзьями, они играют на разных инструментах, на фортепиано. Читают стихи. И все-таки… Думаю, это самое страшное. Не смерть, а постоянная тревога, предощущение своего конца. И это в то время, когда он молод, здоров, и все так счастливо складывается. Вот об этом я думал.
– Мне кажется, Волгин не очень-то предчувствовал. Или лишь иногда, крайне редко. В других местах он описывает свои планы, сколько всего хочет сделать!
Денис как будто бы не слушал.
– Моего прадеда в тридцать восьмом отправили в лагерь, но он сумел бежать. Выпрыгнул из поезда и вернулся к жене, моей прабабушке. Ей было двадцать лет. Они скрылись где-то в лесу и недели три жили под открытым небом, прячась от всех. А потом его все-таки нашли и расстреляли. Мой дед родился через восемь месяцев. И вот, лет до пятнадцати, я каждое лето проводил в деревне, гостил у своего деда. Сколько его помню, он всем был недоволен. Своей жизнью, что ли. И знаешь, с чем он никак не мог смириться?
– Ну?..
– Считал, до яростного убеждения, что у него должны быть братья. Три брата и сестра. Ни больше, ни меньше. Моя-то прабабушка больше замуж не выходила. Чего-то все ждала. Чуть ли не воскрешения. Вот выйдет