В мире есть системы и структуры, которые учащают вспышки понимания. И одна из них – это система практики поз йоги. Таким образом, моя книга должна убить двух зайцев. С одной стороны, «моменты понимания» неизбежно возникнут при чтении текста. С другой же стороны, большая часть книги – это технический справочник по йоговским позам. Занимаясь же позами, мы повышаем интенсивность переживания жизни и рвём паутину распада, которая нас оплела.
У Кастанеды понимание называлось бы «колебанием» или «движением точки сборки». А я добавлю – изменением её внутренней структуры. Оставим, однако, обсуждение этих понятий до следующей главы.
Колебания интенсивности переживания жизни происходят в каждом из нас и в мире вокруг нас. И происходят они в одном и том же единственном мире, в одной и той же единственной жизни. Другой, лучший, высший мир и другая жизнь после воскрешения из мёртвых – это особая интенсивность переживания этой, посюсторонней жизни. Однако очень уж странно устроены этот единственный мир и эта единственная жизнь…
Первое странное обстоятельство. Прошлое происходит сейчас
Мамардашвили в лекциях о Прусте приводит такой пример. Паскаль – один из величайших в истории физиков – был глубоко религиозным человеком. Однажды он получил некий опыт, который описал следующими словами: «Агония Христа длится вечно, и в это время нельзя спать»[13]. У нормального человека невольно возникнет вопрос: как же агония Христа может длиться вечно? Она же закончилась 2000 лет назад! И потом было воскрешение из мёртвых – все, кто читал Библию, это знают.
Ещё один яркий пример такого рода мы найдём у Кастанеды в книге «Отдельная реальность». У них с доном Хуаном возникла проблема – Карлос не может видеть, хотя все предварительные условия для этого выполнены. Старый индеец заводит разговор о детстве Карлоса.
Говоря на тему своего детства, Карлос почему-то чувствует необъяснимую печаль. Дон Хуан неожиданно предполагает, что корень проблемы с видением – в некоем обещании, которое Карлос когда-то дал, а теперь забыл. Они беседуют на тему детства далее, и вдруг старый индеец делает нелепое с точки зрения нормальной логики замечание. Он говорит, что видит маленького мальчика – ребёнка из детства Карлоса, – которой плачет сейчас и которому сейчас больно. Карлос не может понять, как этот ребёнок может сейчас быть ребёнком, если он был им во времена его детства.
Проходит ещё какое-то время. Неожиданно дон Хуан сообщает Карлосу несколько ярких деталей – о сломанной руке этого ребёнка, о его носе, похожем на пуговицу. И при словах о носе-пуговице что-то происходит. У Карлоса в ушах появляется гул, он теряет чувство реальности и переносится в далёкое прошлое, в «одно из самых тёмных мест своей жизни», о котором напрочь забыл. Карлос вспоминает о малыше-первокласснике Хоакине по прозвищу Пуговка из сельской школы, в которой они вместе учились, когда сам Карлос был уже в третьем