Я вернулся к себе. Княжна варила кофе на газовой горелке.
– Опять ты за свое? А кухня на что?
– Не учи папу любить маму, – она с предельной сосредоточенностью наблюдала за пузырьками у края турки. – Там электрическая, на ней настоящий не сваришь.
Я не стал спорить и улегся на кровать, вытянув ноги. Прямо передо мной оказался ее мольберт с последней незаконченной работой. На небольшом холсте было изображено нечто, напоминающее неприятный момент, когда начал взбивать гоголь-моголь, а желток оказался с кровью. Накануне Княжна заявила, что Фрида Кало ее больше не привлекает, и отныне она любит Джорджию О'Киф. Мне было знакомо это чувство: разочарование, когда начал видеть «Хазарский словарь» в любом тексте Павича.
8 Кто такой Джон Голт?
– Если раньше в ответ на упрек мы могли только потупить взгляд и шаркнуть ножкой, то теперь мы – ого-го! – прошарены в психологии, психиатрии и психосоматике. Теперь каждый лентяй страдает депрессией, каждый неуч – дислексией, а каждый грубиян просто честен с людьми, как доктор Хаус, и столь же крут.
Мы уже третий день не выходили из дома: я по-прежнему сидел без работы, а она перебивалась халтурами в Институте Живописи. Еда какая-то еще оставалась, а вот из напитков был только джин, отвратительный до неприличия. Пить его было невозможно. Мы время от времени совершали невозможное.
– Ну да, а ты как хотела? Эгалите, либерте…
– С фратерните только полный посос, – она явно была не в духе. – Смотри.
Княжна, щурясь от сигаретного дыма, ткнула в сторону книжной полки над кроватью.
– Достань вон ту, с золотым тиснением.
Я вздохнул, откинул одеяло и встал на кровати. Пружины сыграли несколько мрачных нот.
– Какую, Ремарка?
– Нет, рядом. Атланта.
Получив книгу, она не спешила ее открывать, то ли ласково, то ли растерянно водя кончиками пальцев по заглавию на обложке. Наконец, потушила сигарету о край кофейной банки и заговорила, в своей обычной манере по-иезуитски глядя на мою переносицу:
– Айн Рэнд написала тысячи страниц о великих тружениках и великих же эгоистах. Так скажи мне, почему эту книгу, эту философию, боготворят еще и самые отпетые бездельники, каких я только знаю? Паразиты по ее, Рэнд, классификации.
– Наверное, приятно получить философское оправдание эгоизму, особенно у нас, когда эгоистов чморят со всех сторон, от друзей и родителей до церкви и идеологии. В сущности, ничего аморального в эгоизме нет. Он наиболее естественен.
Она вновь смотрела мне в глаза и широко улыбалась:
– Что и требовалось доказать. Не убирай книгу, я перечитывать буду. В четвертый раз, кажется.
9 Сказочная тайга
Во мне Игорь Петрович обрел долгожданного слушателя, в необходимости которого он, наверное, стеснялся себе признаться.