"…делегации Великобритании и Франции представляли довольно плачевную фигуру. "Вы видите этих господ? – говорили хозяевам Кремля агенты Германии: если мы с вами разделим Польшу, они не посмеют шевельнуть пальцем". Подписывая соглашение, Сталин мог, в своей ограниченности, надеяться, что большой войны вообще не будет. Во всяком случае он покупал для себя возможность уклониться от участия в войне на ближайший период. А дальше "ближайшего периода" сейчас не думает никто."
Иудушкины слова. Смесь гадостей в мой адрес с признанием правоты обгаженного. И это не единственное, что Троцкий по этому поводу сказал, в целом верно сказал:
"Было бы, в самом деле, слишком наивно думать, что сотрудничество Сталина с Гитлером основано на взаимном доверии: эти господа слишком хорошо друг друга понимают. Во время переговоров в Москве летом прошлого года германская опасность могла и должна была казаться не только вполне реальной, но и совершенно непосредственной. Не без влияния Риббентропа в Кремле, как сказано, предполагали, что Англия и Франция останутся неподвижны перед совершившимся фактом разгрома Польши, и что у Гитлера руки могут оказаться развязанными для дальнейшего движения на Восток. В этих условиях вопрос о союзе с Германией естественно дополнялся вопросом о материальных гарантиях – против союзника. Весьма вероятно, что инициатива в этой области принадлежала динамическому партнеру, т. е. Гитлеру, который предложил осторожному и медлительному Сталину взять самому "гарантии" вооруженной рукой."
"Осторожный и медлительный Сталин"… Осторожный и несуетливый – так будет правильней. И этот Сталин, настоящий Сталин, внимательно оценив все "за" и "против", принял взвешенное и единственно возможное решение – пойти на мир с Гитлером. Что-то типа "брестского мира", но не столь похабного (или "похабнейшего" – если ленинскими словами). Напротив, совсем не унизительного, очень даже выгодного. Мир лучше не Брестского – Тильзитского: как и в 1807 получаем новые территории (тогда – Финляндию и Бессарабию, теперь – часть Польши и Прибалтику), а за это лишь обязуемся не нападать на нового басурманина. Никакого военного союза, никакой блокады враждебных не нам государств – всего лишь дружественный нейтралитет. И никаких уговоров: сами все предложили, сами все дали – как у Миши.
Тоже поиск союзников: Булгаков, Пастернак, Замятин, церковь
Сталин вспомнил фразу из неопубликованной и даже не отданной автором в издательство рукописи – весь круг читателей книжки составлял только он да несколько чекистов. «Как ее – "Евангелие от сатаны?" Или просто "Сатана?" Хотя, сколько там было названий: больше, чем вариантов – тех было три и все сфотографированы. В самом деле: если автор интересен товарищу Сталину, то и рукописи не горят.»
Ему действительно нравился Булгаков, "Дни Турбиных" он смотрел во МХАТЕ