"Идеологические разногласия … не обязательно должны явиться препятствием… У России нет причин, по которым она не могла бы поддерживать с Германией нормальные отношения. А нормальные отношения могут делаться все лучше и лучше". С тех пор и началась "нормализация" отношений с Германией – параллельно переговорам о тройственном союзе против германской агрессии.
Кстати, снимая Литвинова, ты думал о предстоящих договоренностях с Гитлером? О том, например, что не стоит посылать еврея на переговоры с антисемитом? Или о том, что немцам отставка сия понравится? Ты ведь не просто монарший гнев проявить соизволил, ты ведь и это в расчет принимал? А информация западным правительствам, что "перемена не означает изменения во внешней политике СССР" была лукава? Как переговоры с "демократами", по крайней мере, с мая тридцать девятого?
Ведь ты же заметил, что после смены наркома в рейхе перестали называть свою политику антибольшевистской, обратив всю брань в адрес "плутодемократий". И что статьи в их газетах стали заверять тебя, что германское "жизненное пространство" не распространяется на русскую территорию. И ведь доложили тебе, как изменился Шулленбург84 после поездки на родину: просто лапочкой стал, начал товарные кредиты предлагать, выгодные и долгосрочные. И проблема со "Шкодой" была снята, и торговый договор был заключен. Собственно, та гитлеровская телеграмма и начиналась со слов: "Я искренно приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первую ступень в перестройке германо-советских отношений".
"Перестроились", что тут скажешь. А заново перестроиться ты не успел. Сам то, может быть, и успел, но перестроить других не смог. Это Гитлер все успел – не ты.
Лишь полтора месяца назад, пятого мая, хоть что-то сказал о предстоящей войне и ее конфигурации. В своем последнем тосте на встрече с выпускниками военных академий:
"…Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.
А теперь, когда мы армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, – теперь надо переходить от обороны к нападению.…
Главная угроза идет сейчас от Германии. Спасти Родину мы можем только лишь победой над Германией. Поэтому я предлагаю выпить за войну, за наше наступление в войне, за нашу победу в этой войне. Да здравствует активная наступательная политика Советского государства!"
Ни этот тост, ни предшествующая тосту речь не транслировались и даже не стенографировались, но свидетелей было несколько сотен – столы для банкета стояли аж в пяти залах. И их, слушателей, не предупреждали о секретности, напротив, я в своей речи всячески настраивал их на распространение этих мыслей. И