–И спору нет, раздавит, твой отец непомерных сил король, ему всё нипочём. Ходят слухи, мол, он во время обедни, одной рукой хлебал кашу, а второй руководил войсками и даже не подавился.– слезы наворачивались на щеках, Лайла ревела навзрыд и сердце матери кровью алой обливалось. Мягким, как первый снег поутру, поцелуем, она одарила родную кровь, легко отогнула шёлковую скатерть и нехотя затолкала любимое чадо под стол.– Закрой глаза и уши.– напоследок добавила Лайла и опустила увесистые полы бордовой скатерти.
Шаги наступали всё ближе и ближе, вот они срезали путь направо, с ноги отворили тяжёлые двери и зашагали вперёд. Они ступали вдоль изумрудных стен, грязной обувью топтали кошерный ковёр, пытливо огибали взглядом чудные картины, расписные вазы и ощущали себя хозяевами дома. И порочны были те головорезы, раз кинжалами они губили, некогда помпезные вазы, сделанные руками небезызвестных гончаров, и без укора совести хрустели побитым стеклом.
Гурьбой они шагали второпях и обгоняли вихлявые стены богатого дворца, но прежде они надеялись переписать история, быть может, затесаться меж строк очередной главы, где великий и могучий глаз отнял корону и прибрал к рукам могучую власть.
–Ну же, стреляй.– старина Боар повернулся к нему спиной и тяжело смежил дряблые веки.– Точно в спину.
–Ты отвернулся от меня и стоит сказать, заслуженно.– Боар рассупонил кожаный жакет и пальцами обнял рукоять истёртую временем рукоять.– Не в спину, а в затылок.– он деловито обронил из уст последние слова и в мгновение ока вытащил однозарядный мушкет.– Скажешь на прощанье, пару слов добрых.
–Без простодуший давай.– рявкнул загнанный в угол король.– Чай не дети.
Грянул выстрел роковой, и к небу потянулась дымная струя, а перекошенную морду былой десницы, нынче же изменника окутало чернотой. Тучное тело старого короля рухнуло мертвецким сном, и багряные реки нынче разливались на дощатом полу. Король Боар пал, а на затылке его зияла глубокая щель.
–Нееет Боар… Очнись.– кинулась на шею убитого мужа Лайла. Она крепко схватила обеими руками жилистое плечо короля и тяжело, кряхтя и запыхаясь, опрокинула навзничь Боара. Щеки пока тёплые, губы живые, и капли пота, как и прежде, квело мерцали на хмуром лбу, он словно живой, вот только очи мёртвые, всюду безжизненные, точно пламя жизни в них разом почахло. Обомлевшая Лайла, щеками припала к мужицкой груди короля Боара и неутомимо роняла слёзы горя.
Шаги подошли к двери вплотную, и вскоре наступила зловещая, гнетущая тишина, она всюду намекала, да сиповато твердила: «УБИИИТЬ». Минутное безмолвие вскоре утратилось без следа, и громадные ладони лихо навалились на двери столовой. Горстка одичалых головорезов хлынула в столовую, разодетые, как рвань, они полукругом обступили Бобби и втихомолку смотрели