Он расслабил пальцы, и цепочка выскользнула из руки. Зеркальная поверхность воды не вздрогнула. Талисман беззвучно прошел сквозь нее, и стал опускаться сквозь холодный поток.
Мишель проснулся от знакомого бормотания. Так бормочет радио на кухне утром, когда золотое и огромное солнце сверкает сквозь дырявые занавески. Сейчас в больших городах такого нет, бывает бормочет всегда включённый телевизор, но его включают никак не утром, скорее днём или вечером. Так что всегда бормочущее радио на кухне – это ретро, доставшееся от старшего поколения, которое привыкло держать включённой трансляцию с военных времён, когда там передавали сигналы воздушной тревоги и новости с фронта.
Мишель следил, как солнечные пятна медленно ползут по стене к шкафу, за которым спал сосед. Шу и Пильдис сидели за столом, Шу попирал ногой ярко раскрашенный глобус. Радио бормотало: «До начала утопительного сезона в городе планируется починить водопровод и…»
– Вот тогда нас и утопят. – Угрюмо подвел итог Пильдис.
Мишель окончательно открыл глаза. Ночь и весь прошлый день казались какими-то нереальными, он улыбнулся одному яркому воспоминанию: посреди ночи кто-то вломился в дверь и страшным трагическим голосом потребовал: «Яду мне, яду!» «Яд там, на полочке, – не просыпаясь, пробормотал Пильдис, – Дай ему, Мишель.» Он нащупал на шкафу склянку и с тем же чувством нереальности нерешительно протянул ее в темноту. Неизвестный схватил склянку и убежал в темноту. Мишель сомневался, было ли это на самом деле, или то был сон. Склянка с ядом стояла на полке, золотистая в солнечных лучах.
– А это что?! Мишель поднялся и подошел к столу (с навигацией у него было не все в порядке).
– Я так думаю, это – нам.
– Ага, – кивнул Пильдис, – Это Тот-Кто-Ночью-Заходил, оставил…
На пакете ровными буквами было выведено «K 4 2 B».
– Давай посмотрим. – Это не было сказано, но было подумано обоими одновременно.
Шу раскрыл сверток, на стол вывалился ключ.
– Может это для Винского или Ту? Кто-нибудь признается.
Они вышли на пустую улицу. В это время дня в городе царствовал жестокий бог. Жизнепробы называли его Двуликий Пьянус. У него было два лица. Одно празднично раскарашенное и веселое. Другое жестокое, оно приходило утром. Поэтому по утрам улицы обычно бывали пустынны, только на берегу или на Мосту можно было встретить какого-нибудь бледного молодого человека, жадно подставляющего лицо утреннему ветру.
Празднично разодетый человек стоял на углу и ко всем приставал.
Мишель думал, пристанет он к ним, когда они тоже дойдут до угла, или нет. Да, наверняка пристанет, если только не будет