Реальность третьего рода. Ondyon

погруженный в собственные напрасные, как он сам понимал, переживания. Вряд ли можно что-то изменить. К человеку относятся не по тому, что он делает, а по тому, какой он, что бы он ни делал, это надо принять как факт. А он такой, ну да, и что, и надо с этим жить. Расслабиться и получать удовольствие. Искать его не в общении, а в чем-то другом… в творчестве, например. Это называется сублимация. Или вот, лес, например…

      Слон вдруг почувствовал, что лес – это не просто лес. Это организм, который чувствует… И если бы удалось войти с ним в контакт… то наверное, можно было бы почувствовать то, что чувствует он. Мысли приняли другое, более приятное, направление и постепенно Слон обрел некоторое душевное равновесие, и, хотя его загрузы остались, конечно же, при нем, просто отступили куда-то вглубь, идти стало легко, словно лес сам вел его, услужливо подставляя тропинку под ноги, и убирая ветки с его пути.

      Вероятно, это была одна из дорожек, что расползались по лесу от холма, протоптанные жизнепробами и еще неизвестно кем. Это была обычная лесная тропинка, но сойти с нее было нельзя. С обеих сторон было непроходимое болото, то тут, то там, желтые пузыри с глухим гулом поднимались из глубины и колыхали окресные кочки.

      Можно было повернуть назад, но это было не в его правилах. Этому он научился у Мишеля, и оно ему очень нравилось. «Никогда не возвращайся по той же дороге, по которой пришел.» Это правило, хотя и было надуманным, делало жизнь безумно интересной. По крайней мере, он еще никогда не пожалел, что его соблюдал.

      Тропинка была заросшей и узкой, попросту, тропинкой это называлось лишь потому, что по ней, в отличии7 от окружающего болота, можно было пройти. И еще как пройти! Комфортно, не замочив ног.

      – Горрб, – сказала первая жаба.

      – Грроб, – сказала вторая жаба.