В Петраково тоже появился свой новый хозяин жизни.
Важно было то, что председателю колхоза очень та железная крыша дома Беляковых, как и весь крепкий, добротно построенный дом, приглянулись. И он наметил переехать со своей семьей в дом Осипа и Анны Беляковых. Но пока был председателем он недавно. Потому не решился сразу их дом захватывать, вписав имена хозяев в списки тех, кого обрекали на ссылку. Словом, решил повременить. Да и то, что сын их Андрей Осипович Беляков – человек уважаемый, директор школы, а в 1919 году даже принимал участие в раскулачивании, о чем, конечно, стыдно было ей самой вспоминать, – тоже мешало решительному захвату желанного для нового председателя дома.
Так, утирая слезы в ночи, перебирала Анна Васильевна в уме эти «козыри» ее судьбы в надежде, что с уж такими-то козырями ей удастся защититься.
Металась она до рассвета в печальных и горестных думах, пытаясь увязать весь обрушившийся на ее семью ужас с тем, что могло своей греховностью покалечить и ее жизнь. Чтобы найти причину такого гнева господнего, что обрушился на их с мужем старость. Пытаясь понять вечное русское – «За что, господи, караешь-гневаешься?». Потому что представить, что это могло оказаться стихийно-хаотичное, противоречит русской душе, русскому человеку свойственно искать причину бед в греховности им содеянного, а беды – как наказание за грехи.
Так и Анна Васильевна перебирала в памяти все пережитое, мысленно прилаживая осколки воспоминаний к событиям последних лет, как заплатки на прежнее праздничное, но износившееся и обтрепанное платье. Подумала о том, мать ее Устинья – старушка под сто лет, доживавшая свою жизнь у нее в доме за занавеской в углу за печкой. Это теперь она немощная старушка, уж давно не встающая с постели. А раньше – сильная,