– Тьфу! – отвечаю. Вот придёт твой брат, так я вам из-под крана не одну, а две бутылки налью.
В это время в начале нашей улицы снова послышалась траурная музыка.
– Это что? Снова идут? – пробормотал стоявший ещё на месте мужчина в очках.
– Опять идут! – радостно закричал Петька.
По всей вероятности, он был не против того, чтобы ещё раз поглазеть на необычайное шествие. Такое ж не каждый день бывает!
– Да, тихо ты! Чего орёшь? Сталина же хоронят, – зашипели на него ещё не разошедшиеся по домам взрослые, возвращаясь на тротуар.
Второй проход траурной процессии обнаружил некоторые изменения в рядах идущих. Директор уже не плакал, но держался, по-прежнему, сурово и отрешенно. Комсомольцы, устав нести склоненные знамёна, подняли их повыше, для удобства, почти как на параде. Пионеры, не стесняясь, переговаривались между собой, а кое-кто даже улыбался, забыв о траурной торжественности момента.
Когда колонна начала проходила мимо нас уже в третий раз (директор школы, наверное, ещё помнил Святую Троицу), похоронная процессия выглядела плачевно. Усталые музыканты духового оркестра в некоторых местах траурного марша издавали какие-то сиплые звуки. Директор, упрямо наклонившись вперёд, нёс знамя так, что оно почти волочилось по асфальту. Комсомольцы же, не выдержав столь трудного для их молодых, но ещё неокрепших рук задания, положили древки знамён на плечи, а пионеры, с кислыми лицами, опустили плакаты и шагали молчаливой усталой толпой.
Конечно, тогда я был несмышленышем, о политике знал только со слов пьяного деда, но фальшь этого траурного шествия я почувствовал хорошо.
* * *
Наступило лето. Стало непривычно жарко, но нас, детей, это совершенно не смущало. Вокруг мы находили немало интересных развлечений. Например, за нашим домом, во дворе, стояло старое здание конфетной фабрики. Оно притягивало, словно магнит, своим чудесным ароматом изготавливаемых там сладостей. Закрытые мелкой металлической сеткой окна располагались очень низко над землей, и в летнее время, особенно в жару, их открывали внутрь для проветривания цехов.
Цех для варки необыкновенно пахнущей конфетной массы был очень горячим и несмотря на открытые окна, жара заставляла работниц, одетых в белые халаты, подходить к ним. Ну, а тут-то мы, как стая воробьёв, и облепляли окошки с уже заранее проделанными нами в сетках отверстиями и просили жалобными голосами: «Тётенька, дай конфетки!»
Обычно женщины, смеясь над нашей суетливостью и криками «А мне? А мне?», с охотой угощали нас, но делали это, когда в цехе не было мастера. Когда же он появлялся, многие, улыбаясь, старались отмалчиваться, или кто-нибудь из них украдкой подходил к окну со словами: «Берите и убегайте, а то мне влетит из-за вас от того