– Ну, ты, я вижу, Лидка, разошлась, – нарочито неодобрительно и, в то же время, гордясь женой перед мужиками, – откликнулся он.
Налили. Выпили. Кто-то из мужиков запел:
Ревела буря, дождь шумел,
На небе молния блистала;
И беспрерывно гром гремел,
И в дебрях буря бушевала.
Последнюю строфу на повторе подхватил весь стол.
Я очень любил эту песню, ещё живя с Сибири, и сразу представил картину тёмной и страшной в такую погоду дикой тайги. Тогда я ещё не понимал основного смысла спетого, не знал, кто такой Ермак, но я хорошо представлял те места и страх перед разбушевавшейся стихией.
Затем гости спели ещё несколько грустных и красивых народных песен, после которых один мужик, закрыв лицо ладонями и поставив локти на стол, заплакал. «Коленька, – стала гладить его по голове сидящая рядом женщина, видно, жена, – не надо». Все забеспокоились, зашумели, но гладившая мужа по голове женщина стала успокаивать их: «Это у него пройдет. Мать недавно похоронил». Последние слова она произнесла притихшему столу почти шёпотом, продолжая гладить по спине мужчину.
– Эй! Владик! – услышал я голос отчима. – Поставь-ка нам что-нибудь повеселее.
Я схватил первую попавшую пластинку, но вместо весёлой музыки полился торжественный и щемящий душу вальс «Амурские волны».
– Ладно, – крякнул отчим. – Наливай! – приказал он сам себе и достал из-под стола припасённую им большую бутыль самогона.
– Валя, – раздался голос уже пьяной матери, – иди, потанцуй с Владиком вальс, а мы посмотрим.
Валька, как бы нехотя, поднялась, польщенная просьбами и со стороны гостей.
– Что опять мне будешь на ногу наступать? – негромко спросила она.
– Ты только не быстро.
– Ладно. Давай руку, а вторую клади мне на талию. Ты что? Забыл, где она у меня? – спросила Валька, заметив, как я сразу засмущался, – Пора бы и запомнить, Оладик. Она взяла мою руку и приложила к себе.
– Держись крепче, дурачок, – прошипела партнёрша и с силой прижала мою ладонь своей рукой.
Мы опять, как и в первый раз, стали топтаться на месте, изображая танцующих. Пьяных гостей это очень умилило, и они наперебой начали хвалить нас. Я же изо всех сил старался не наступить Вальке на ногу. В конце концов, наступил и отодвинулся от неё. На этот раз она уже и сама стала побаиваться приближаться ко мне. Тем не менее, под аплодисменты застолья, мы закончили танцевать этот длинный вальс и выбежали в коридор: там слышались знакомые голоса соседских детей.
В коридоре из-за того, что ещё не было проведено электричество, было очень темно, и Валька потребовала подать ей руку, чтобы, как выразилась она, «не расшибить себе лбы». Так, держась друг за друга, мы добрались до выхода, где и стол