Иногда всей семьей они ходят в лес на лыжах. Мороз игривым мальчишкой щипает лица, заблудившийся среди деревьев ветерок швыряется снежком, и все это так здорово! Домой они возвратятся уставшими, веселыми и довольными, усядутся перед телевизором и будут смотреть старые советские фильмы. Эти фильмы успокаивают, изгоняя из души неясную тревогу; в них мир добрый, а люди предсказуемые.
А еще отец берет его с собой на рыбалку. Сидя в надувной лодке над сонной задумчивой рекой, так хорошо размышлять о чем-нибудь приятном и так бесподобно мечтать! Ни звука, ни ветерка. Величественные деревья, облака в бледно-голубой утренней выси, зеркальная гладь реки – все замерло. Даже отец превратился в восковую фигуру. Мир застывших форм. Никто не потревожит тебя, знай себе поглядывай за поплавком, да думай о том, к чему душа лежит. Не беда, что улов невелик, побыть наедине с собой – вот для чего нужна рыбалка.
Друзей у Ромки нет: он тяжело сходится с людьми и, видя нового человека, замыкается. Его родители по этому поводу не переживают. С Ромкиным интеллектом, с Ромкиной порядочностью тяжело нынче найти друга. Ну, да ничего, кончит университет, устроится на работу, у него появится хорошая девушка, а там и до внуков недалеко. Такой теории придерживалась чета Белозерцевых.
Роману вот уже двадцать, но не с одной девчонкой он даже не целовался. Стоило ему только оказаться поблизости с понравившейся ему девушкой, как сразу начиналось: кровь стучала в висках, по телу пробегала дрожь, а волнение мешало связности речи. В то время, когда мать с отцом думали, будто их чадо парит над сверстниками, чадо, стоя перед зеркалом и видя в нем анемичного очкарика с копной волос, похожей на птичье гнездо, и прыщами, щедро рассыпанными по лицу, говорило:
– Внутренний мир, конечно, должен быть богат, но и внешний желательно, чтобы не бедствовал.
Люди, близко знакомые с неудачей, боятся повторения собственных ошибок. Именно поэтому Ромка не решился заговорить с девушкой, из рук которой неосторожным движением выбил сумочку. Сумочка упала и девушка, ловко подняв ее, покачала головой:
– Ты такой неуклюжий.
И как будто в подтверждение этих слов, пожелавший поскорее смыться Ромка наступил ей на ногу. Девушка вскрикнула. Ромка остановился и, густо краснея, извинился. Девчонка улыбнулась – не наигранно, чисто, искренне.
Ни улыбнись она – и Ромка пошел бы своею дорогой. Но эта улыбка стала солнцем, глянувшим из-за туч в то самое время, когда жаждущий света общения юноша страдал во мраке одиночества. Нехитрое движение губ сделало нечто, что не под силу миллионам слов и изощренным