38
Эти бесславные, бессмысленные и беспочвенные отбросы мыслительной деятельности весьма вот надежно приняли в чьем-либо омертвело пламенном воображении более чем истово прямолинейную форму ярой борьбы за святое и до чего исключительно искрометно правое дело.
Да только сам по себе тот довольно еще неблизкий путь к нему мог быть отныне разве что вот проложен по одним лишь тем еще телам ближних своих, зачастую сколь беспощадно массово мобилизованных и попросту без счета «гибнущих за некое донельзя пресловутое народное счастье»…
Однако все эти донельзя искренне простодушные серые массы вовсе-то и не могли взять себе в толк, что уж в действительности существует совершенно и впрямь неотложная необходимость более чем долгожданного их освобождения от всех тех подлых вериг навеки проклятого прошлого.
39
Но их подтолкнули к пониманию этого силой воинственно демагогического убеждения…
Мир всего того нового бытия кое-кто до чего только смело решил строить на сломанных и раздробленных костях мира старого.
Причем борьба за новую жизнь более чем нелепо предстала именно в виде факела, сжигающего все былое в крематории безвестности и забвения, безо всякой связи с тем, было ли оно плохо или хорошо.
Главное было – освободить место для всего того, что никак не было запятнано тенью прошлых барских времен.
Да и вообще – это весьма странное устремление к свету неизменно вкривь и вкось шло дорогой возврата во времена древнейшего средневековья.
Ну, а это, в конечном итоге, и обернулось более чем полновесным возвращением к общественным ценностям весьма ведь старого иезуитского мракобесья.
Запутанность данного парадокса, собственно, и объясняется простой и общеизвестной народной поговоркой «За что боролись, на то и напоролись».
И это более чем обычная история всякой пальбы-борьбы, ведущейся насильственными методами внутри одного общественного организма.
40
Разумеется, что все это было бы явной и довольно-таки оскорбительной ложью, кабы в подобном ключе кому-либо и впрямь еще довелось сколь недальновидно коснуться даже и самым краешком своего нечестивого и рабского сознания всех уж тех на этом свете случаев какой-либо ярой борьбы.
А между тем есть вполне вот предостаточно случаев какого-либо индивидуального неподдельного геройства и самопожертвования во имя светлого грядущего, что, непременно, затем еще когда-нибудь явно наступит, скажем так, без засилья бесчинствующих австрийцев на землях благословенной солнечной Италии.
Борьба за свою любимую родину, если она, прежде всего, направлена против интервентов и их предателей, прислужников, – это всегда ведь именно что святая борьба.
Нечто совершенно иное – это та самая