«Любаша, – вспомнила София, – мы с нянюшкой хотели ее замуж выдать». И тут же встрепенулась. С треском распахнулись широкие двустворчатые двери, и в гостиную влетел Алексей Иванович, в ажитации размахивая руками и потрясая письмом!
– Софьюшка! Аннушка! К нам едет Аркадий Петрович Воткин! Он мое стихотворение в журнале прочел и лично хочет свое почтение засвидетельствовать!
Анна Леопольдовна, вошедшая следом, поинтересовалась, один ли он прибудет, и Алексей Иванович радостно выпалил, что не один, с сыном, что де давно они уже думали детей свести, познакомить, и поженить.
– Папенька! Как поженить? – взмолилась София. – Вы обещали меня на учебу определить?! И вотще, кто он такой, этот жених? Я не знаю его совсем!
Алексей Иванович был озадачен таким отпором любимой доченьки:
– Да я сам знаю только, что зовут его Аполлон, учится в университете по медицинской части. А вот батюшка его человек отменный, служит Отечеству верой и правдой, и вкус литературный имеет. Опять же, состояние приличное, три поместья, тыща душ.
Анна Леопольдовна изрядно обрадовалась появлению на горизонте первого жениха для дочери, уж очень ей хотелось, чтоб составила Софьюшка хорошую партию, и тут же начала хлопотливо кудахтать:
– А что ж ты заранее не сказал, mein herz, нам и попотчевать гостя нечем. И платья заказанные только на следующей неделе будут готовы. Хорошо хоть, румяны, белилы, из Франции вовремя пришли. Думала, зачем они в деревне а, виш-ты, пригодятся!
– Маменька! Какие румяны! Я не пойду замуж сейчас! Я хочу полюбить человека, прежде чем руку и сердце супругу отдать. Ведь вы же с папенькой по любви поженились, а не по сговору?
Алексей Иванович с умилением глянул на свою половину, приобнял ее за плечи, поцеловал, и, удивительное преображение произошло в сей секунд с Анной Леопольдовной. Ее прозрачные бесцветно-голубоватые глаза вдруг засияли искрящимися сапфирами на белом, рыхлом, как блин лице, и само лицо вдруг помолодело, окрасившись стыдливым румянцем. Махнув на своего любезного ручкой, и став похожей на юную барышню Анна Леопольдовна, кокетливо помурлыкала, что де «так любил, что бежать предлагал, да она противу воли родительской пойти не могла и настояла на том, чтоб благословление отца получить».
– А так завернул бы я тебя в медвежью шубу и умчал бы в неведомы земли мою прелестную немецкую принцессу! Но не позволили, велели свадьбу отвести, все чин чинарем! – Алексей Иванович ласково поцеловал руку супруге, показывая тем на ее грозный взгляд и насупленные бровки, что де «шутит он, шутит».
София поняла, что маменька и папенька пребывают в благодушном