– А вы, барин, откуда будете?
– Из охотничьего домика, знаешь такой?
Любаша направилась к тропинке в сторону господского дома, барин подозвал собаку и двинул вослед мелькающим из-под красного подола розовым пяточкам, восхищаясь игривой, как ртуть, и аппетитной, как свежая булочка, деревенской красавицей, взросшей в сих девственных лесах.
Ивану, застывшему под сенью многовекового дуба показалось вдруг, что видит он будущее свое, и нет в нем Любушки, что вот сей час с улыбкой уходит от него суженая. И это навсегда.
Оранжерейные разговоры
«Нянюшка! Любашка где? Куда все заподевались?!» – Анна Леопольдовна была крайне недовольна, зайдя в оранжерею и обнаружив сухой лист на земле под драгоценным померанцевым деревом. Анна Леопольдовна, женщина немецких кровей, очень любила порядок во всем, но в этой семье, порядка не было никогда, и ни в чем. Точнее, она боялась беспорядка, но, как известно, чего страшишься, то и поимеешь. Очень она беспокоилась, что муж увлечется чем-нибудь, потеряв голову, он и увлекся, но не картами, не скачками, и даже не девицами, что было бы вполне пристойно благородному барину, а, смешно сказать, бумагомаранием! Занятие, недостойное их фамилии! Софьюшке пора замуж, барышня на выданье, а он ей голову пустыми идеями забивает, да книжки дает читать. Только Серёженька, младшенький радует: все у него по порядку, по ранжиру: живет по расписанию, холодной водой обливается каждое утро, по новомодной методике доктора Гуфеланда. Хотя, может быть, слишком он увлекается порядком? Не дай бог на вершок сдвинуть стул в его комнате! Сразу скандал! Последние слова Анна Леопольдовна произнесла вслух, стоя в оранжерее и подняв взор своих мутновато-голубых немецких глаз к стеклянному потолку.
– Какой скандал? Нет никакого скандала, у нас все тихо-мирно! – раздался ворчливый голос.
– Фу напугала! Как ты подкралась незаметно!
Это нянюшка, правая рука и главная советчица Анны Леопольдовны выросла перед ней как из-под земли.
– Вон видишь померанец лист теряет, мне его из Франции доставили, а он лист теряет, – Анна Леопольдовна чуть не плакала. – Говорят «плод любви».
– Ничего вот Любаша его польет, пошепчет и оживет ваш памиран, у Любаши руки золотые, ее каждая травинка любит. – Нянюшка как никто умела успокоить барыню.
Но тут мысли Анны Леопольдовны скакнули в совершенно невообразимом направлении.
– Сережа наш вошел уже в возраст. Пятнадцать лет минуло. Ему бы уже пора на барышень заглядываться. Все кораблики свои строит, да сабелькой игрушечной машет. Уж не болен ли он, не дай Бог! Надо бы ему какую из девиц дворовых, из опытных, проверить.
– Всему свое время, – нянюшка лукаво глянула на зардевшуюся барыню и беспечно махнула рукой. – Нонче кораблики строит, а завтра, смотри-ко, уж сам нашед,