Все вокруг по прежнему: и пруд, подзатянутый ряской, с кувшинками в дальнем углу, и причал, с игрушечным паромчиком, на котором с трудом умещались два взрослых человека. Для переправы нужно было перебирать руками пеньковый канат, сдирающий кожу на ладошках. Канат был, так же как и прежде протянут к округлому острову, по-прежнему зеленеющему посередине пруда. А в центре этого округлого острова все так же возвышалась округлая же беседка ротонда с белыми колоннами покрытая зеленой жестяной крышей. Только заросли шиповника вокруг стали густыми, непроходимыми, они поднимались от берега прямо к балюстраде и пытались перебраться через перила вовнутрь.
По другую сторону пруда на горке – дом, большой с двумя добротными флигелями: стены лазурного цвета, белые колоны, высокое обширное крыльцо. Из правого флигеля, помнится, доносились какие-то неимоверно аппетитнейшие запахи – там была кухня, и непрестанно что-то готовилось, жарилось, парилось: пеклись пироги, варилось варенье. И маленькому Андрюше, промявшемуся в игрушечных баталиях с дворовыми мальчишками, всегда перепадал на кухне хороший кусок пирога, который он делил по совести с победителями.
А вечером, набегавшись, засыпал Андрюша в своей кроватке, и неслышным ангелом приходила в детскую комнату маменька пожелать доброй ночи. Где окно той детской? Второе справа? Похоже, это оно и есть. Какой-то другой мальчишка обитает там и видит себя новым Александром Македонским.
Где тот Андрюша, который мечтал, что совершит геройский подвиг по спасению Отечества, и призовут его во дворец, и Государь погладит его по голове и скажет, что Его Сиятельство Князь Андрей Вильгельмович Мордас являет собой будущее России? Нет того Андрюши. Вместо него сидит на берегу, снедаемый беспокойством и загнанный карточными долгами, поручик уланского полка потомственный дворянин Андрей Мордас, так и не понюхавший настоящего пороха за свою восемнадцатилетнюю жизнь, мечты которого простираются не далее того, как бы половчее вывернуться из последствий очередной буйной холостяцкой заварушки.
А где тот хлебосольный гостеприимный дом с лазоревыми стенами и шумными деревенскими летними празднествами, собирающими всю округу? Нет его! Стоит на горке призрак того дома, запечатанный на призрачный запор. И вход туда Андрею заказан, и живут там злодеи, отнявшие его детство. И дом, и лес и пруд, и причал и ротонда – все принадлежит ненавистному прожорливому семейству, гнусным образом использовавшему бабушкино бедственное положение.
– Барин! Клюет! – оклик Степана вырвал Андрея из плена тяжких раздумий.
Удилище резко дернулось: неведомое и сильное подводное чудовище потянуло вниз в омут. Смутный образ из безоблачного детства промелькнул в ускользающих мыслях Андрея: водоросли, колыхающиеся в волнах подводного царства, стайка рыбешек, пересекающих сноп света, вертикально разрезающий толщу зеленоватой воды, и льняные волосы русалки, окутывающие волнующимся