Глаза незнакомца светились, он смотрел на Караваева с любовью.
– Вот из-за этого малого остатка людей вроде вас, которые без раздумий и философствований, на генном уровне не желают нарушать то, что предписывает космическая справедливость, закон любви к ближнему, не даёт псам святыни, ― мир ещё жив! Верно, верно, верно, дорогой мой человек, но Зверь не отступится, ему нужна победа. Он хитер, злобен и коварен. Принявшим его искушения он не позволит выйти их круга, в который он их поместил, потенциальным рекрутам он будет петь лживую осанну, не тронет и царей им назначенных. Но хорошо видит опасность именно в этом остатке малом, который сохраняет совесть и веру в справедливость, любовь к ближнему и достоинство…
– Смотри, ― сказал Караваев и, повертев головой, поднялся, ― народ зашевелился, кажись, распотрошили уже коммерсов. Встаём?
Поднялся невероятный гомон, притомившаяся от долгого ожидания разношёрстая публика, ругаясь и толкаясь, шумно двинулась вверх по пологому подъёму.
Пошли и Караваев с незнакомцем, который погрузился в какие-то свои мысли, лицо его было печальным. Они долго шли молча, но когда толпа чуть поредела, и гомон немного утих, его спутник неожиданно громко сказал:
– Они решили, что мы никогда не дадим сдачи…
– Кто? ― удивлённо повернулся к нему Караваев.
– Они, ― повторил он задумчиво, будто говорил с самим собой. ― Тьма не рассеется, если не возгорится светильник, свет нуждается в поддержке, мы не должны дать ему погаснуть.
Он повернулся к Караваеву, протянул ему руку.
– Что ж, я рад был встретить… человека. Если дойдёте до рая земного, я имею в виду отель, поищите там людей, они есть везде, должны быть и там. Люди перестали узнавать друг-друга, но они обязаны прозреть.
– Ладно, будь здоров, ― Караваев пожал руку собеседника, ― а ты сам-то, чего здесь?
– Я ищу человека, ― улыбнулся незнакомец.
– Знакомого?