–Вот! Теперь я всё понял. Ты ― этот, как его, миссионер, ― рассмеялся Караваев. ― У нас ходят по домам старушки. Призывают: «Вернись блудный сын к своему Отцу. Он ждёт тебя».
Рассмеялся и мужчина.
– Нет, нет, я не миссионер, но с Заветом я в ладу. За спинами многих наивных миссионеров стоят те же «недождётисы», только в священническом облачении, с кошельком для взносов для всегда нуждающегося их бедного Господа, или с дубиной за спиной. Они твердят о любви к богу и требуют любви от паствы. Но чего может стоить слово «люблю», произнесённое без любви, а ещё чаше по принуждению и внушению? Это великое слово «люблю», и очень трудное. Во времена, когда кругом зло, смерть и ночь, сама реальность движет сердца к отрицанию и вниз. У людей столько обид на Бога! Мы все больны обидами, но упорно не желаем идти в Его лечебницу, где двери всегда открыты. Мы его пациенты и по-прежнему живём в том же мире, где властвует гордый дух пустыни, который когда-то искушал Господа нашего тремя соблазнами, которые Он без раздумий отверг. Но ему это было легко сделать ― богочеловеку, властелину бытия. А мы… муравьишки в людском муравейнике…
– А говорил, что не миссионер, ― опять рассмеялся Караваев и погрозил собеседнику пальцем, ― красиво изъясняешься, а сам, небось, подбираешься, это… охмурять.
– А вы чего боитесь? Что я у вас отниму ваше Евангелие ― паспорт-оберег и путёвку-икону с подписью всемирного Недождётиса? Денег на сгоревший храм попрошу, да? Или разрушу ваши глубокие и надёжные представления о мироздании, и вам станет хуже? Вам разве сейчас хорошо? Не похоже…
– Будем живы, не помрём, ― раздражённо махнул рукой Караваев. ― Чего тебе паспорт-то мой дался?
– Я пытаюсь объяснить, что вокруг вас нереальный мир, где мысль и жизнь, логика, правда и ложь, вещи обесцененные, а грани между ними стёрты. Это разделённый мир, где легимитизированно неравенство людей, это кривое зеркало ирреальности с заспешившим временем. Паспорт вам здесь не помощник, здесь действуют другие законы. Тут место, в котором придётся подтверждать имя человека или зверя выбором. Не тем лукавым, дающим иллюзорную свободу выбора в универсаме между микроволновкой и кофемолкой, а тем, который всегда стоял перед человечеством на развилке его дорог ― это выбор между хлебом земным и хлебом небесным, ибо от этого выбора и зависит жизнь человечества.
– Про хлеб понимаю, про паспорт не очень. Что с ним не так? На нём моё фото, не