– Сегодня? 18-го апреля?
– Да, – просто ответила она, с некоторым смущением заглядывая мне в глаза, словно бы она была виновата в том, что родилась в этот день.
Я сидел между нею слева и Альмирой справа. Наши стулья, плотно сдвинутые, образовывали как бы диванчик.
– А я без подарка, – сказал я.
– Да я и не справляю, это они всё, – она кивнула на Ларису с Леонардо, – я не люблю свои дни рождения, – сказала Агата.
– Значит, тебя не поздравлять? – спросил я.
– Нет. Просто пей, – сказала Агата.
Я приложил рюмку к губам. Прохладный темно-янтарный напиток полился в меня так естественно и хорошо, как даже вода не льется в жару. Вкуса поначалу не ощущалось, лишь чудесный аромат и бодрящая крепкая свежесть, буквально сразу же наполняющая всё тело силой, спокойствием и теплотой. Я как будто пил некий волшебный эликсир из погребов средневекового монастыря, омолаживающий и дарующий ощущение счастья. Золотистые огни светильников заиграли ярче, уют сделался тактильно ощутимым, улыбки девушек стали проникать в самое сердце. На столе не хватало бордовой розы с тяжелыми крепкими лепестками и острыми шипами, чтобы я мог взять её, поднести к носу и вдохнуть слабый аромат, смешав его с послевкусием коньяка. Агата подала мне лимон на тарелочке, я взглянул в её изумрудные, кошачьи глаза и понял, что почти влюблен в неё. «Сказать или не сказать? Сказать или не сказать?» – вертелось в этот момент в голове. И решил сказать – ведь это, в конце концов, не имеет большого значения.
– У меня тоже сегодня день рождения.
– У тебя? 18-го апреля? Тоже? – вскинула брови Агата. Лариса и Альмира засмеялись.
– Это небесный знак, – прокомментировал Леонардо.
– Да. И я тоже не люблю праздновать.
Известие о таком совпадении, о том, что я и Агата родились в один день, всех очаровало, а нас самих физически подтолкнуло друг к другу – мы сдвинулись и через каких-то полчаса почти уже сидели в обнимку.
Через час пьяный и красивый Леонардо с романтической интонацией сказал:
– Из вас получился бы прелестный ангел на небесах.
А Альмира предложила нам поцеловаться. Я поцеловал Агату в щечку, и она меня в свою очередь. Мы могли бы поцеловаться и в губы, и нам хотелось этого, и нам никто не мешал, но мы вдруг оба почувствовали, что нужно сохранить нашу общую беззвучную тайну – какие-то новые чувства, мгновенно вспыхнув в нас, перемешивались между собой – мы вдруг стали духовно близки; и это не было даже взаимной влюбленностью или влечением, что-то новое, невиданное захватило нас – мы готовы были заговорить на каком-то странном языке, понятном только нам двоим. Все любовные сценарии остались далеко за пределами вне нас. Мы вдруг вышли за рамки всего предписанного молодым людям. Мы словно бы оказались в красивой неизведанной местности,