В доме раньше находились коммунальные квартиры. Они и сейчас с учетом некоей перепланировки здесь остаются. Правда, вот, прежней шумной веселой с сушением белья на общей кухне, готовкой, ссорами и бранью, жизни больше не наблюдается. Здесь, вообще, кажется, больше никакой жизни не наблюдается.
III
Восемнадцатого апреля у меня день рождения. Еще за два месяца до него я знал, что не буду его праздновать, как и прошлый день рождения.
Наступил этот день, выпало на четверг. Утром я вышел на двор с метлой и лопатой, немного подмел. Прохладный воздух был свеж. Весна в этот день обещала достичь пика своего весеннего очарования – прозрачно-голубого, пахнущего голой землей и щепками. Настроение было прекрасное. Никто не знал, что у меня день рождения, за исключением родителей и сестры, которые поздравят позже и что-нибудь подарят мелкое и необходимое, никто не должен был ко мне прийти, да и я никому не обещал встретиться. Мне исполнилось 26 лет.
Двадцать шесть лет – много это или мало? У меня было в запасе еще четыре года до 30-ти. Жизнь до тридцати лет я еще вполне отчетливо мог себе представить – я просто мог плыть по течению эти оставшиеся четыре года. А потом… Тридцать лет – это рубеж, за которым – туман, неизвестно что. По крайней мере, сейчас к своим тридцати годам я абсолютно не был готов.
Около шести вечера Муся Владимировна позвала меня к телефону, звонила Лариса – она предложила мне сейчас же прийти в кафе «Башня», что недалеко от Алого поля. «Зачем?» – спросил я. «Водку пить», – ответила Лариса.
Я сходил в душ, побрился, надел джинсы, джемпер и курточку и вышел на улицу. Воздух охладил еще влажные волосы на голове.
Я старался не воображать, что меня ждет в «Башне», только раз от разу повторял про себя фразу «водку пить», которая стала простым бессмысленным сочетанием звуков.
К половине восьмого я был в «Башне». Там за дубовым столиком в углу возле стрельчатого разноцветного окна на мягких стульях с высокими спинками сидели Лариса, Агата, Альмира и Леонардо. На столе стояли какие-то напитки и закуски. Я подошел к ним, снял курточку и повесил на чугунную вешалку, стоящую неподалеку. Агата встала, освобождая место между мной и Альмирой, взяла стул от соседнего пустующего стола и поставила его в освобожденный проем, предлагая мне сесть. На голове Агаты была чудная прическа в виде вороньего гнезда, а на шее – черный кожаный ошейник с небольшими металлическими нашлепками в виде ромбов. Примерно такой же ошейник был