Клуб «Апатия». Роман. Леонид Левкович

салат: шинковал репчатый лук, добавлял в капусту и заправлял всё растительным маслом, только обязательно нерафинированным, ароматным. Такой простейший салат мог служить самостоятельным блюдом, я уплетал его с большим количеством хлеба (лучше белого) целыми тарелками и запивал чаем. Каждый раз, когда я ездил в деревню к родителям, я привозил от них запас квашеной капусты. И, странно, она мне не надоедала – без неё, как без хлеба, я уже не мог есть все остальные блюда. Домой я ездил последний раз месяц назад, и запас капусты уже неделю как кончился. Я где-то слышал, что в квашеной капусте содержится больше витамина «с», чем даже в бруснике. А молочнокислые бактерии, содержащиеся в ней, способствуют пищеварению и поддержанию здорового бактериального баланса организма, что укрепляет иммунную систему. И это хорошо. Данный продукт не только вкусен, но и полезен. А китайцы открыли, что если есть квашеную капусту каждый день, то это неплохая профилактика птичьего гриппа. Сначала они вообще-то открыли это для какого-то своего острого китайского блюда из моркови и капусты, а потом экстраполировали и на вообще любую квашеную капусту.

      Домой, то есть к родителям в деревню, я решил съездить через неделю, а пока возместить недостаток капусты в организме обыкновенным кефиром.

      Поужинав лапшой, колбасой, чаем, я покурил – курил я на кухне, открыв форточку, – и вышел из квартиры в коридор, мне надо было сходить в туалет. В коридоре было темно, видимо, лампочка опять перегорела.

      Когда я вышел из туалета, справа по коридору я заметил какой-то желтый колыхающийся свет и остановился заинтересованный. Медленно из-за поворота выплыла (она всегда ходила очень плавно и осторожно) Старая Мышь со свечой в руке. Свеча была установлена в чайную чашку. Желтый свет от огонька освещал верхнюю часть женщины, серую шаль на узких плечах, туго стянутую на впалой груди, небольшую головку с прилизанными пепельно-седыми волосами, собранными в тонкую, как крысиный хвост, косу на затылке, отблески огонька сверкали в стеклах старомодных очков. Старая Мышь медленно, заворожено плыла по направлению ко мне. Я никогда еще за все время проживания в этом доме близко не сталкивался со Старой Мышью и, честно говоря, не желал сталкиваться. Эта пятидесятилетняя маленькая женщина, одинокая и до ненормальности тихая, представлялась мне серой печальной тенью, иногда показывающейся в коридоре и тут же исчезающей за толстой дверью своей квартирки. Странно сказать, но я даже голоса её никогда не слышал. Всё, что я знал о ней, было рассказано Мусей Владимировной (моей квартирной хозяйкой) в трех словах: уже давно живет в этом доме и работает на почте, крайне одинока, раньше была молодой, – Муся Владимировна помнит это, – но не слишком изменилась, постарев. Жила с матерью, пока та не умерла 15 лет назад.

      Какая-то тайна, возможно, даже роковая, скрывалась в судьбе этой старой женщины, похожей на тень. Старой женщины – не совсем точно, вернее будет сказать: