Чтение мое прервали некоторые изменения, произошедшие с музыкой, которые меня отвлекли. Приятный голос женщины вдруг стал изменяться, замедляться, тянуть, плавать, грубеть и превращаться в мужской. Стройные гармонические переливы звуков преобразовались в какое-то тягучее утробное завывание – так, как если бы на обычном проигрывателе кто-то пальцем начал придерживать пластинку. Я положил книгу на место и подошел к компьютеру.
Как только я тронул мышку, темнота с экрана с плавающими в ней объемными цифрами, показывающими время, уступила место рабочему столу с обоями в виде кровавого морского заката или рассвета. Тут же музыка заиграла снова нормально. Я уселся на стул и открыл winamp. Winamp был новой, третьей версии, русифицированный с красивым интерфейсом нежно-фиолетового цвета. Я стал просматривать папки с музыкой. Здесь было очень много музыки и в основном иностранной. Я читал названия групп и ни одной не узнавал. Периодически в случайном порядке я включал какую-нибудь из композиций – часто попадались гитарные рифы, тяжелые размеренные ударные и глубокие, иногда рычащие, голоса вокалистов. Но вот я нашел сборник альбомов известной мне группы «Dead Can Dance» – «Мертвые могут танцевать» в переводе. Здесь же были сольные проекты вокалистки группы – Лайзы Джерард. Я включил песню Yiulunga и заслушался. Эта песня наилучшим образом подходила атмосфере квартиры Агаты, хотя никаких особенностей в интерьере этого не предполагало. Обычная светлая квартира – ничего хтонического в ней не наблюдалось. Но сам дух этого жилища, невидимый, как нельзя лучше соответствовал духу песни Yiulunga. Наверное, если б здесь жила не Агата со своим котом Сексом, а кто-нибудь другой, то и дух здесь был бы другой – к примеру, соответствующий песням замечательной отечественной певицы и актрисы Жанны Фриске. Я слегка покачивался на вращающемся стуле в такт музыке. Тут из ванной вышла преображенная Агата и подошла к компьютеру.
– У меня винамп этот почему-то тормозит, когда заставка включается, – сказала она, взяла мышку и стала открывать какие-то папки одну за другой.
Теперь на Агате был мягкий до середины голеней халат бирюзового цвета; воронье гнездо с головы исчезло – влажные, постриженные неровными клоками, волосы лежали смирно по обеим сторонам головы. А раньше они дыбились, создавая воронье гнездо. Однако кожаный со стальными ромбиками ошейник все еще находился на шее Агаты. Всю косметику с лица Агата смыла. Я увидел совершенно новое её лицо – нежное, совсем не агрессивное, чистое и красивое. Трогательные мягкие влажные реснички обрамляли её зеленые глаза. Розовые губы слегка улыбались.
– Тоже любишь Дэд Кан Дэнс? – спросила Агата и широко улыбнулась. Я заметил, что два передних её верхних зуба чуточку длиннее остальных – белоснежные, они трогательно выглянули из-под верхней губы. – А мне в последнее время нравится ориентальная музыка.
– Это какая?
– Восточная.