Стоп. Она хочет отомстить Лансу – целуясь с другим мужчиной? Последовав за ним в тесную каморку мотеля наверху? Своему брату?
Нет. Она перепутала. У неё есть Крейг. Ее нагловатый, пылкий, но преданный Крейг, который точно не заслужил такой измены.
Ланс виноват, но он не ее парень, он ее брат. Брат, который помог ей выжить в аду. Брат, чья любовь и защита превратились в неправильную связь. Брат, который убил ее отца. Брат, который подло ударил по самому больному. Под дых.
Пусть мучается.
Ей захотелось позвонить Крейгу, но было некуда: он, как всегда, на рейсе, адресов нет, телефонов тоже… Может, у него даже есть девушки в городах, которые он часто проезжает, наверняка они были, остались ли теперь, когда она появилась в его жизни… Странно, это ее не трогало.
Она вздрогнула. Ей стало холодно.
Все преследовал виноватый взгляд Ланса, его несуразное пальто, его бритая голова, его дрожащие губы, умоляющее лицо…
Не такой, совсем не такой вид у него был, когда она в последний раз видела его – когда его уводили из здания суда, чтобы увести в колонию для несовершеннолетних. У него был взгляд как у человека, который исполнил свой долг и готов принять любые последствия. Он стоял, держась скованными руками за прутья, и улыбался ей – ей одной – из-за решетки. Она хотела говорить в его защиту, и пыталась, пыталась целых десять минут, отчаянно хватаясь за кафедру, как за доску в шторм, но слезы текли сами собой, из горла неостановимо рвались хрипы, ее увели – она отбивалась – сделали успокаивающий укол. Она слышала голоса медсестер, сочувственное воркование врача «Деточка, милая» – от этого становилось еще страшнее. Ее держали вдвоем, пока кололи, потому что она испугалась иглы и шприца. Сквозь дымку седативного лекарства она слышала лживые, кошмарные слова про ее брата: что он чудовище, что он убил отца, что он изнасиловал ее – этого не было! не было! он не чудовище! – пыталась объяснить, но ее опять не слушали.
Летти умолила вернуть ее в зал суда, но попала на самый конец, услышала только приговор.
И увидела его любящие глаза. Он снова улыбнулся ей краешком губ, и лицо у него было светлое.
Это она жила семь лет нормально, а он вчера вернулся из тюрьмы. Она семь лет жила, лелеемая добрыми, хоть и чужими, людьми, а для него ад закончился позавчера. Вчера. Сегодня. Не кончался никогда.
Он огненный и саморазрушительный, как зарождающаяся звезда, он тянет на себя даже ту вину, которая не его, так что он сделает сейчас, зная, что смертельно ранил самого близкого человека? Единственного любимого человека?
Она вернется домой, а он повесился.
Как ей потом жить?
Она тихо вошла в прихожую, стараясь не шуметь. Сняла туфли, осталась в белых носках. Повесила сумку на крючок, но ключи чуть звякнули, когда коснулись столика.
Ланс,