– Вручную нельзя?
– НЕТ! – резко прохрипел.
Он решил ей помочь с поиском патронов к оружию, заодно и хорошая возможность согреться, пока марсоход устранит проблему с обледенением. Ленты к автоматическим пистолетам висели спутанные, свисая длинными «шнурками» с приборной панели. Небольшие пачки с зарядами к гранатомёту, были разбросаны по кабине всюду, и тут, и там, – под ногами, и за сиденьем, и под лобовым обзорным стеклом. Лёгкие вещи, посыпавшиеся из одного из баулов, улетали все назад, пока что, не желая правильным тратить время, собирать всё до кучи, когда страшные шорохи из горы льда и снега доносились даже внутрь кабины. Эва озябшими пальцами тащила к себе каждую коробку, сбрасывая всё на колени, а между ногами, дулом вниз застрял ручной гранатомёт, превращающийся в дробовик прямо в руках, по воле хозяина. Рик делал то же самое, пытаясь наскрести как можно больше, не отставая от напарницы…
Марсоход завёлся, сигнализируя о готовности ехать.
– Есть!
Зашипели сопла, запуская тёплый воздух в кабину.
– Сейчас… Обзорное стекло нагреет, включу подсветку.
Машина заурчала тихо, вибрируя мягким приятным звуком, пронизывающий кишки. Теплота всё быстрее подбиралась к озябшим телам, проскальзывая под одежду. Воздух изо рта превращался в невидимый, а переднее стекло медленно, но уверенно избавлялось от наполовину замёрзших «соплей». Лобовое стекло, разделённое на четыре вертикальные части, обнажая картинку, понемногу проливало свет на тьму. Но лампы наружные так и остались спрятанные под инеем, покрывающийся в тонкую корочку из льда. Свет показался тусклым, слабым и искажённым, в состоянии осветить путь не более, чем за два метра перед носом.
– Ты, ведь, знаешь, как выбраться на поверхность? – спросила, еле шевеля губами, посмотрев озадаченно в красно-жёлтом полумраке приборных индикаторов. – Ты не знаешь, – прочитала его мысли.
– Так далеко не проваливался… – на секунду перестал пичкать ещё один дробовик патронами. – Но… Я знаю, как тоннели ледников устроены…
– Ты…
Едва ли успела сказать, как разум «похолодел», в одно мгновение. В голове проснулась разрывающая боль; в груди – бешеный стук, потихоньку успокаиваемый чужим присутствием. На себе почувствовала взгляд настоящего холода: кожа стала затвердевать; кровь в жилах густеть; амплитуда дыхания – сокращаться, а лёгкие не желали больше расширяться, набирая воздух. Холод, пронизывающий клетки каждый участок ткани и организма, ледяным ножом «отрезал» от живого состояния, превращая в говорящую статую, вырезанная из глыбы льда.
Она громко застонала…
Но, снова видение. Увидела те же самые вертикальные кабинки; надписи на обледенелой витрине, говорящие только про номер препарата, и температуру заморозки. Большие тела, уснувшие вечным холодным сном; сине-голубое свечение, и номера отсеков на металлических стенах повсюду. В изморози каждая ручка, каждый металлический люк, потолок – в ледяном колючем покрытии, пускающий сопли сосулек, укрытые лазурным