– Хорошо. Если меня не съедят, я сделаю это, – честно говоря, в голове у меня была сплошная каша, и я совершенно не был готов идти куда-либо сейчас. Но, как говорится, путь к успеху – это путь через тернии. Нужно было просто встать и идти, не думая о том, как, а думая о том, зачем идти.
Хильда подошла ко мне почти вплотную. Я почувствовал ее сладковатый аромат. Сев на постель, девушка прижалась ко мне всем своим телом, опуская лицо к моим ушам.
– Я дам тебе имя. Мы должны вместе пройти через ритуал, который нашепчет мне Он. Он всегда разный, надеюсь, тебе понравится, – голос девушки был похож на струну гитары. Тонкий, чистый, без единого запинания. – Скажи мне, ты голоден?
И в тот же миг я почувствовал неутолимую жажду мяса. В моем теле словно появилось миллион ртов, готовых рвать и сжирать все, что видят мои глаза. Мне казалось, еще чуть-чуть и мои руки разорвут эту хрупкую девушку.
– Хугин, Мунин, идите вон. Ритуал начинается, – девушка говорила с воронами, будто они ее братья. Не церемонясь и не стесняясь в выражениях.
– Ты, мой хороший, должен выдержать ритуал до конца и не сожрать меня. Иначе путь домой тебе заказан. Кивни, если готов начинать, – сделать что-то иное, кроме кивка, я был не в силах. Мог лишь держать себя в руках, не давая голоду вырваться. Все это было старомодно, абсурдно и нелепо. Но жажда пищи была реальна, бросая меня в дрожь и океан новых чувств, она словно жгла меня изнутри.
Хильда сбросила с себя одежду, обнажая идеальное тело. И тут же принялась ласкать меня. Ее язык и руки были нежны и подобны скорее прикосновению богов, нежели некогда бывшего человека. Когда она дошла до бедер, мое сознание провалилось в сладкую беспробудную бездну. Несколько раз я приходил в себя, понимая, что мы занимаемся грязной, животной любовью. Я видел ее лицо, искаженное в мрачной усладе, я слышал ее стоны, переходящие в хрипоту. Видел, как ее тело извивается на мне, как она задирает голову, испуская звуки удовольствия. Последнее, что я запомнил, как Хильда валится с меня на пол, проговаривая:
– Имя тебе Фреки – прожорливый.
Грязное море
Машины снуют по дороге в каком-то хаотичном движении, объезжая лужи и выбоины. Дождь не прекращая лупит по крышам домов и зонтам ленивых прохожих. Кажется, им некуда спешить. Ведь человек, взявший зонт в такую скудную погоду, явно не торопится идти домой. Он знает, что не промокнет, он хочет просто побыть один. В такие дни дождь словно разделяет людей, и сколь много ни было бы их на тротуаре, каждый из этих прохожих будет бесконечно одинок в своем пути. Дождь смывает с улиц суету, обнажая пустынные дворики и разукрашенные скамейки у подъездов.
Иногда, проходя мимо особенно пустынных дворов, можно заметить, будто деревья стали выше, превратившись из осунувшихся стариков в горделивые сосны. Ветер в такие дни, словно оставленный без присмотра ребенок, гуляет там, где ему вздумается, разрываясь в бессмысленной свободе. Он словно кричит: «Мне больше нечего скрывать!» – сегодня на его пути стою лишь я.