В десятом классе мне удалось обзавестись несколькими друзьями. Я начал искать себя в книгах, в музыке, в словах и философии. Часто впадал в депрессию, закрывался в комнате на несколько дней и мучал себя темнотой. В очередные, летние, каникулы мои друзья вытащили меня на улицу и увезли вместе с собой на турбазу. Место удивительное. Вокруг, словно непроницаемой стеной, стоял хвойный лес, а в середине – это странное место, «Вечная осень». Мы расположились в наиболее просторном доме, в котором был бильярд, тренажерный зал и телевизор. Он находился в одной комнате с бильярдом и шумел так, будто стоял в доме престарелых.
В первую же ночь мы отправились на поле, которое представляло собой смесь из футбольной площадки, уличных тренажеров и разных каруселей. Границы поля упирались аккурат в стволы сосен. А потому вход в лес был довольно свободным. Небо в ту ночь сверкало мириадами звезд. Казалось, если еще шире открыть глаза, можно было увидеть Млечный Путь. Но нам до этого не было никакого дела. Я, мой длинноволосый, похожий на хиппи, друг и пародия на Будду уселись на скрипучую карусель, которой никто не пользовался уже лет так тридцать. Будда, при всех его габаритах, был довольно харизматичным парнем. И если бы я не знал, насколько он мягок со своим окружением, то пошел бы за ним хоть на войну. С его правого уха свисала серьга, покрытая черной матовой краской. Бежевый льняной костюм поверх тучного тела. Он был негласным, духовным лидером нашей команды. Знал, где растут грибы, естественно, для душевной самоорганизации, где достать марки и как правильно заваривать мухоморы. Но всего этого было бы недостаточно, если бы в роли психолога и мастера болтовни не выступал Марс. Прозвище Аполлон к нему не пристало, а вот Марс прилепилось намертво. А все потому, что когда-то в пятом классе длинноволосый часто попадал под издевки одноклассников и, не выдержав давления, избил макетом Марса обидчика, когда тот с классом находился в астрономической обсерватории. И они бы, Марс и Будда, никогда не встретились, если бы не возник я. Чем же обладал сам? Ничем, именно что ничем. Каким-то, непостижимым и до сих пор, образом мне удавалось и удается соединять несоединяемое.
После второго круга Будда заметил нечто интересное в своих мыслях, после чего начал нервно копошиться во внутренних карманах своей рубахи. Наткнувшись на искомое, толстяк замер.
– Вы никогда не думали, что мы схожи с растениями?
– Нет… – но мне не дали окончить мысль. Будда поднял большой палец и поднес его к своим губам.
– Тсс… До тех пор пока они в земле, их жизнь долговечна, но стоит сорвать, как век их начинает истончаться и увядать. Как и мы. Мне кажется, что, живя с пуповиной, ты живешь каким-то своим миром, жизнью и временем, пока не окажешься отрезанным от Бога. Ведь наша мать, пока мы в ее утробе, и есть для нас Бог.
– Матери бывают разными, ты в курсе? – Марс вертел в руках не пойми откуда взявшееся яблоко и смотрел на него, как на яйцо Фаберже.
– В курсе, но о том и речь. Миры у всех разные. Как и люди, как и их сны.
– Походу, сегодня какая-то особенная фаза луны! – тыча в меня локтем, ворчал Марс. Но ему нравилось слушать Будду, как и мне.
Будда достал из кармана странный пакетик. На вид пустой, в темноте не особо видно. Но если приглядеться, то можно было различить небольшие бумажки, вырезанные квадратами. Под светом от экрана телефона на бумажках были видны небольшие руны. Мой философский друг раздал нам по бумажке и себе оставил одну.
– Это «Вечные письмена»! – Будда как-то нездорово воодушевился. – Они позволят нам проникнуть в мир, в котором мы жили до единственной и неизбежной поры. Но лишь на время.
Я был не против, Марс тоже. Будда знал больше нас, но говорить о чем либо, кроме времени пребывания там, не стал. Мы прекрасно понимали, что это за бумажки, но магия должна быть, даже если ее нет. Иначе будет скучно жить.
Первым «Вечные письмена» съел Марс, потом, неожиданно для себя, я. Обычно на странные и весьма опасные авантюры подписываюсь последним. А после был Будда. Он смотрел на нас с присущим ему спокойствием. Но вдруг его глаза округлились, а взгляд стал болезненно обеспокоенным.
– Друзья! Совсем забыл вам сказать. Не поддавайтесь тьме!
После этих слов Будда достал из кармана старую трещотку и стал напевать мантру, вертя игрушку в руках. Признаюсь, это успокаивало и заставляло мозги думать. Так прошло два часа. Я успел за это время вспомнить свои прошлые годы, понять, в чем были ошибки и как их можно было исправить. Но как только я попытался очнуться от наваждения, то обнаружил,