Виктор звякнул ключами, и стоявшая на забитой парковке «мазда» подмигнула в ответ. Когда машина тронулась, Нина заметила висевшую под лобовым стеклом фигурку – двух разноцветных рыбок, словно сплетенных в кольцо.
– Я по гороскопу – Рыбы, – сказал Виктор, перехватив взгляд Нины.
– Как, и вы?.. – почти вскрикнула она.
– А кто еще? – спокойно отозвался он, выруливая со стоянки.
– Да так, – растерялась Нина. – Знакомый.
– А-а. Куда ехать?
– Не повезло вам со мной – на другой край Москвы, в Бирюлево.
– Бирюлево так Бирюлево. А повезло или нет – посмотрим.
Так, в полутьме, в салоне машины, она была еще больше похожа на Веру. Только руки совсем другие – у Веры, которая вечно копалась в земле, занималась с рассадой, рыхлила-поливала, – у нее всегда были коротко, под корень, подрезанные ногти, без всякого лака. А у этой девушки… как же ее, Нина да, Нина, – неброский, но очень аккуратный маникюр.
«Мазда» проталкивалась сквозь вечерние московские пробки, Виктор молчал, Нина тоже. Она не стала ни о чем расспрашивать – похоже, просто приняла как факт, что ее искал, и нашел, и встретил с самолета кто-то совершенно незнакомый. С такой-то внешностью, наверное, давно привыкла. Он молча вел машину, Нина ничего не говорила, но от этого молчания не было никакой неловкости. Только у самой развязки на Бирюлево Виктор обернулся к девушке:
– Куда сейчас?
– Липецкая улица. Знаете?
– Нет.
– Налево и прямо. Здесь уже совсем рядом. Вон за той остановкой – направо, вот куда маршрутка свернула. Вот тот длинный дом, да. Спасибо, – Нина покосилась на него и осторожно улыбнулась, словно приглашая.
В лифте он снова вдруг подумал про Веру, но как-то совсем вскользь, даже уже не удивляясь тому, как Нина на нее похожа. Дурацкая школьная история, детские кошмары, в которых ему виделись Вера и огонь, и странная мысль, что только он каким-то непонятным образом может ее сберечь, – все это оказалось сейчас смешным и таким глупым, что ему даже стало стыдно, хотя никто и никогда не знал про эти его детские измышления.
Лифт с лязгом остановился, двери разъехались, Нина полезла в сумку за ключами.
Сна не было ни в одном глазу, да и ладно бы – все равно ни завтра, ни послезавтра у нее нет рейса.
Нина тихонько, чтобы не разбудить Виктора, потянулась к подоконнику, нащупала телефон. Хорошо, что у нее отключен звук клавиатуры, и глянуть, который час, можно совсем-совсем неслышно. Без двадцати четыре. Нина повертела в руке телефон. Экранчик угас, она снова его подсветила, нашла старое сообщение – одно-единственное за много лет, да и то написанное наверняка из вежливости – и, чуть помедлив, удалила. Так же осторожно,