– Что, простите, порт другой? – удивленно переспросила Нагая. – При чем здесь порт? – с ноткой укора и удивления снова переспросила женщина, явно понимая, что с ней не разделяют радости так, как ей бы хотелось.
Федор Иванович потупил виновато глаза, а его борода стала еще краснее обычного.
– Ну да… – попытался объяснить женщине Федор Иванович, но, зная, что впереди его ждут враги в виде «г» и «р», сконфуженно замолчал.
Нагой стало немного жаль своего спутника, и она, потеребив его по щеке, кокетливо улыбнулась. Федору Ивановичу это очень понравилось, и он тут же подумал: «Эх, выпить бы сейчас рюмку водки, тогда бы и страхи отступили». Но потом, подумав о том, что его кошелек слишком тонкий для увеселительного Петербурга, он еще больше впал в состояние, очень похожее на агонию. Почему-то в этот самый момент он вспомнил про Анну Васильевну из булочной и про ту толстую женщину (он постоянно забывал ее цыганское имя), которая торговала семечками прямо в порту. Насколько те женщины были проще, доступнее и насколько Зинаида Федоровна была строже, умнее, но при этом желаннее.
– Какой-то вы молчаливый, Федор Иванович. Таким ли я вас полюбила? – прервала вдруг молчание Зинаида Федоровна и, еще раз повторив слово «полюбила», издевательски уставилась на Федора Ивановича.
«А бабенка не без юмора», – подумал Борода и, одарив Зинаиду Федоровну своей желтозубой улыбкой, спрятанной за прядью длинных волос, впервые за вечер расхохотался. Его смех напоминал лай огромной, безумной собаки, а потому Зинаида Федоровна решила, что шутить больше не станет (по крайней мере, в общественном месте). Но Федор Иванович и не думал останавливаться, он все смеялся и смеялся, и казалось, что нет его смеху ни конца и ни края. И если бы Зинаида Федоровна не взяла его мозолистую ладонь в свою нежную ручку и не посмотрела бы строго в глаза, то Федор Иванович смеялся бы так и по сей день (наверное, это было что-то нервное, поскольку слово «полюбила», пусть даже сказанное и в ироничном ключе, не может вызвать такой приступ смеха). А тем временем город погрузился во тьму, и теперь в каждом окне горел свет и мелькали тени.
– Примерно так я и представляла себе этот город. Вот только он оказался еще красивее, чем я думала, – тихо сказала Зинаида Федоровна.
– Я его тоже примерно так и представлял, – ответил ей Федор Иванович.
Но Зинаида Федоровна, сделав вид, что ничего не расслышала, положила голову на могучее плечо Бороды и предложила ему идти в обратную сторону. Всю дорогу шли молча. И казалось немного странным, что два взрослых человека, ничего не зная друг про друга, могут вот так легко гулять по вечернему Петербургу.
– Федор Иванович, а какой вы без бороды? – спросила уже на самом подходе к гостинице Зинаида Федоровна.
– Я, я, я… не знаю… – проговорил Борода и в кромешной тьме (ни один фонарь возле гостиницы почему-то не работал) пытался разглядеть глаза