– Отец, солдаты, убийство!
– Что? Что случилось на этот раз?
– Римлянин! Убитый солдат!
Суламитт сбивчиво рассказала, как был обнаружен убитый римлянин, что Ал Аафей привел двух солдат, которые сейчас забрали убитого, что весь город взволнован.
– Беда, – покачал головой Иошаат.
Осий поднялся с места.
– Садись, сын мой, – Иошаат постучал для убедительности в пол суковатой палкой. – Беду лучше всего пересидеть дома.
– Овцы, отец, – извиняющимся тоном сказал Осий.
– Дождись, пока уйдут солдаты. Придет Ал Аафей, все расскажет… Или ты думаешь, что ему не дороги его овцы? – Иошаат засмеялся, довольный.
Ииссах во время всего разговора опять не сводил глаз с Мириам. Она ела, как ни в чем не бывало. Потом, вздрогнув, поймала пристальный взгляд Ииссаха, выпрямилась и отложила хлеб в сторону, спокойно и грустно глядя ему прямо в глаза.
Ииссах замер, дрожа. Потом, не выдержав, вскочил, опрокинув чаши на столе.
– Что такое, Ииссах! – Иошаат воздел к небу дрожащие руки. – Куда?
Но Ииссах был уже за воротами.
Глава третья Дерево
Степенный, преисполненный чувства собственного достоинства ворон, сидя на горизонтально протянутой ветви исполинской сосны, водит выпуклым блестящим глазом в одну сторону, потом, склонив голову, в другую и потом, переступив цепкими лапами вбок, важно пускается в полет, черным крестом перечеркнув головокружительную зеленую бездну, напоенную разогретой солнцем хвоей. Он летит среди расступающихся перед ним деревьев и кустов, спокойно, молча, почти не шевеля крыльями, вбирая самыми кончиками растопыренных маховых перьев вибрации окружающего мира и являясь такой же естественной и неотъемлемой его частью.
Постепенно лес редеет, сменяясь кустарником, сбегающим с горы в долину, где раскинуты возделанные поля и работающие на них люди. Ворон продолжает полет; поля эти, как и лес, знакомы ему с детства, а люди – люди не способны обидеть его.
За полями тусклой цепочкой убегает вдаль речка, с золотистыми блестками песчаных берегов и прихотливой оправой камышовых зарослей. Ворон ловит восходящий поток от нагретого солнцем берега и взмывает крутой дугой, летя на боку, левым крылом к воде, а правым поглаживая солнечный диск. И на вершине дуги, когда ворон должен был величественно перевалиться с крыла на крыло и начать плавный планирующий спуск на другой берег, его полет внезапно нарушается. Вместо этого он делает несколько сильных взмахов и разворачивается обратно, к уходящему в синеву гор хвойному лесу.
Что-то изменилось в окружающем мире по сравнению с привычной ему картиной. Он еще не знает, в чем дело, но чувствует новые, чужеродные, а потому враждебные вибрации.
И потом, спустя много времени после того, как улетел ворон, работающие в поле люди поднимают головы, осматриваются, переговариваются друг с другом, а затем прекращают работу, собираясь вместе и вглядываясь из-под руки на тот берег реки.
Оттуда наползает грязноватый клубящийся