Мы будем лежать
И мечтать,
Составлять из них пары, пока
Вокруг не погаснут огни,
Не затихнут все звуки.
Я выдумал звезды.
Я выдумал даже луну.
Полезли на крышу
Оттуда их видно получше.
Я должен тебе показать непременно
Одну,
Которую выдумал первой.
Садись и послушай.
Здесь май зазвучал так похоже
На южную ночь.
Сирень зацвела в удивлении,
В воздухе – лето.
Мы вместе придумаем мир,
Ты мне сможешь помочь.
Осталась лишь пара мазков
золотистого цвета.
«Вокруг темнели и поблёскивали лужи…»
Вокруг темнели и поблёскивали лужи,
сгущалась майская безветренная ночь.
Казалось, Питер был насквозь простужен,
себе позволив ненадолго занемочь.
Они спешили, но Нева лизала ноги
и умоляла их не уходить,
как будто в темноте стояли боги.
Литейный мост готов был дать кредит —
не разводить свои бетонные пролеты
и подарить ещё хотя бы пять минут
влюбленным. Ведь, у них свои заботы —
успеть сказать о главном. Подождут
таксисты, реки, графики разводок.
Весь мир замрет, чтоб он ей прошептал:
«Послушай, я потратил годы,
чтобы найти тебя, и все же отыскал.»
«Говорит человек без имени…»
Говорит человек без имени:
«Прекрати вспоминать о прошлом.
Распрощайся с ночами синими,
сконцентрируйся на хорошем.»
Говорит человек без прошлого:
«Все проходит, и это истина.
В зеркалах не осталось пошлого.
Зафиксируй. И лучше письменно.»
Говорит человек из зеркала:
«Я такой же как ты – потерянный.
Так же душу любовь коверкала,
но мы справимся – это проверено.»
«Расскажи мне о том, что точно…»
Расскажи мне о том, что точно
не случится. Хотя могло бы…
Про мосты и про ветер восточный,
про любовь, как в кино, до гроба.
Про звонки, смски, свидания,
про такси, где на заднем тесно.
Про постели и завтраки ранние,
на югах в номерах двухместных.
Расскажи мне о том, как страшно
понимать, что счастливей не стали.
Только это теперь неважно…
Я молчу, а во рту привкус стали.
«Смеркалось. Загорались фонари…»
Смеркалось. Загорались фонари
на темных и неубранных аллеях.
Кричали птицы, словно бунтари,
на митинге в честь нового апреля.
Я шел домой. Кружилась голова
от воздуха прогретого на солнце.
И появлялись мысли и слова
размеренно, как будто марафонцы.
И мне открылась суть простых вещей,
я стал на йоту ближе к дзен-буддизму,
поняв