– Николай Васильевич, – спокойно ответил Агафонов, – дело в том, что я не могу участвовать в этом деле, у меня есть проблемы.
– Какого рода? С любимой девушкой? Со здоровьем?
– Нет, не совсем из этой области.
– А если это приказ?
Агафонов вытянулся, привитое предыдущими годами службы чувство осознания приказа прорвалось сквозь паутину безволия и приняло руководство на себя.
– Если приказ… Тогда, я готов.
Стариков недовольно проводил стройную фигуру инспектора, вдруг, в одночасье, потерявшего наработанный годами безупречный образ, и на всякий случай сделал пометку в календаре: «Агафонову – дублера».
Недовольство вызвал и звонок из приемной.
– Николай Васильевич, к вам женщина.
– Мы договаривались?
– Нет, но она… Она очень расстроена.
– Пусть войдет.
После нечёткого, робкого стука в дверь, в кабинет вошла женщина. Действительно, при первом же взгляде на неё, было понятно: эта женщина перенесла, если не горе, то немалое потрясение. Припудренные нижние веки, с трудом скрывали синеватые припухлости, резкие складки в нижней части рта, и очень бледное лицо, выдавали страдание. Но при этом, Стариков невольно отметил его правильные черты, которые позволяли предположить, что если это лицо освободить от всего лишнего, привнесённого неизвестным ему пока событием, то перед ним оказалась бы очень красивая женщина.
– Присаживайтесь. Как ваше имя, и что вас привело ко мне?
Женщина с природным изяществом, которое невозможно было вытравить никакими горестными событиями, присела к приставному столику, и подняла глаза. Стариков не ошибся – серо-зеленые глаза выдавали то, что напрасно пытались изменить складки, морщины, мешки под глазами – пытались, и не смогли. Словно проверив свои впечатления, женщина опустила глаза, и сказала:
– Я жена того подполковника, который у вас покончил с собой…
Стариков словно онемел от неожиданности, не зная, как отреагировать на эту новость – не сказать же: очень приятно. Или: рад с вами познакомиться. Он повторил свой вопрос.
– Елена Александровна.
Вот теперь он мог сказать: очень приятно, но язык не слушался его, наступила тишина, но поскольку теперь была его очередь нарушить эту тишину, Стариков сказал:
– Скоро будут выводить войска оттуда…
– Мой муж уже вышел немного раньше…
– Извините. Так чем же я могу быть вам полезен?
Стариков с пониманием и терпеливо выдержал её долгое молчание. Догадаться, зачем она пришла, было невозможно – не просить же вернуть конфискованную валюту? Возможно, хочет узнать какие-либо подробности гибели мужа? Почему у него?
– Понимаете, мы не можем с дочерью здесь оставаться после того, что случилось. Это становится невыносимым.
– Я понимаю, вам нужно сменить город.
Она опять замолчала, но теперь на