Тяжело вздохнув, Шевченко поблагодарил ординарца за добросовестную службу. К осужденному подошел комиссар полка.
– Лободенко, о чем вы думали, решаясь на такой позорный шаг? – спросил он строго. – Только откровенно. Теперь вам ведь все равно…
– Это я понимаю, товарищ комиссар. – Еще не старый по годам, Лободенко выглядел почти развалиной: смертный приговор делал свое разрушающее действие. – Я, признаться, решил, что раз мы окружены, то сопротивляться уже бесполезно, все равно всех нас перебьют. К тому же я не видел, во имя чего я должен отдать жизнь… Я ведь врач, а эта специальность хоть при немцах, хоть при турках – нужная специальность…
– Так вы что же, немцев собирались лечить?
– Гм… Почему немцев? У них свои врачи есть, а для меня и русских больных достаточно…
– В приговоре указано, что вы являетесь выходцем из семьи торговца. – Это правда?
– Да. Мой батя до революции имел в Житомире самую лучшую аптеку.
– А почему вы это от нас скрывали?
– Понятно, почему скрывал… – Лободенко изобразил на лице многозначительную ухмылку. – Кому это при советской власти захочется афишировать свое купеческое происхождение?
– Это, пожалуй, верно, – согласился комиссар и переглянулся с командиром полка. – Значит, вы уже похоронили советскую власть, надеялись, что в ближайшее время не только Украина, но и вся Россия станет колонией Германии лет эдак на тысячу, как уверяет весь мир Гитлер?
Лободенко, не поднимая голову, молчал. Организацию казни Шевченко и Лобанов возложили на начальника штаба и командира комендантского взвода. Комиссар Додатко доложил о недостойном поведении в бою Хромскова. Лобанов дал согласие сразу же после расстрела Лободенко на партийном собрании роты исключить Хромскова из партии.
– Только за дальнейшим его поведением смотрите в оба! – предупредил он Додатко.
За селом, прямо в степи, вокруг зияющей черной пастью ямы выстроились шестнадцать отделений бойцов и почти весь командный состав полка. Все затихли. Многие узнали бывшего полкового врача и недоуменными взглядами спрашивали друг друга, почему это его одели в гражданскую одежду?
Лобанов и Глазков подошли к осужденному и стали рядом с ним.
– Товарищи бойцы и командиры! – крикнул комиссар, гневно и вместе с тем брезгливо сморщив свой острый нос с бородавкой, – У этой позорной ямы – бывший старший врач нашего полка Лободенко. – Гул удивления прошел по рядам, – Все вы его знаете. В то время, когда все честные советские люди, в том числе и вы все, не щадят своих собственных жизней в борьбе с фашистами за честь и свободу Отечества… Этот мерзавец в самый тяжелый момент дезертировал, обменял военное обмундирование на гражданскую одежду и бежал в Киев, где собирался с приходом немецких оккупантов поступить к ним на службу