Вызвали Хромскова. Он ожидал этого и прибежал удивительно быстро.
– Доложите, Хромсков, при каких обстоятельствах погиб сержант Кустов! – приказал комиссар.
– Видите ли…
– Без всяких «видите ли»! Мы-то видели…
– Гм… – Хромсков пожал плечами. – Дело в том, товарищ комиссар, что за сержантом Кустовым и раньше замечалась боязнь… И сегодня он не выдержал, побежал назад…
– Враки! – прервал Жарков.
– Подождите, товарищ Жарков, – сказал спокойно комиссар, – не надо горячиться.
Хромсков заметил, с какой ненавистью смотрели на него все присутствовавшие в амбаре командиры. Он понимал, что на этот раз командир и комиссар батальона могут расправиться с ним строго по законам военного времени, а по неписаным законам окружения – просто расстрелять. И он стал заискивать:
– Правда, могло быть, что сержант что-то хотел мне доложить или спросить…
– А где вы были в тот момент? – Комиссар в упор буравил воспаленными черными глазами маленькое белесое лицо Хромскова.
– Я находился от взвода на расстоянии слышимости голоса…
– Так почему же никто из взвода не слышал вашего голоса?
– Стрельба, знаете, множество команд… Комиссар, не отводя буравящего взгляда от Хромскова,
вдруг спросил его совершенно о другом:
– Давно я уже вас знаю, Хромсков, а до сих пор никак не пойму одного: просто трус вы или что-нибудь похуже? Кто вас таким воспитал?
– Вы, товарищ старший политрук, хорошо знаете, что я пензенский сирота, – на маленьком белесом лице Хромскова появилась страдальческая гримаса.
– Это-то я знаю, потому именно и удивляюсь: ведь сироты хорошо воспитываются нашей советской властью. Я много видел детских домов.
– Я не был в детском доме, а рос и воспитывался у дедушки. Почти до двадцати лет ходил в лаптях и лыком подпоясывался. Еще мальчонкой я участвовал в ликвидации кулачества. Так что за мою социальную сторону вы можете быть спокойны. – Хромсков заносчиво приподнял голову. – Правда, в институтах я не учился, как некоторые из присутствующих, а кое-какую грамоту жизни постиг. В армии я с рядового бойца. Одиннадцатый год служу честно и напрямую скажу, что нигде еще меня так низко не ценили…
– Ах, вот оно что! – Додатко прищурился. – Тогда все ясно: недовольство карьерой… А при чем тут сержант Кустов? Его-то зачем вы погубили?
– Я ему не приказывал бежать назад…
– Ну,