Кира любила итальянскую кухню – усовершенствованную, разнообразную, изысканную, при этом простую и эстетичную, возведенную в ранг искусства. Наряду с мясными блюдами и всякого рода пастами, в меню ресторана были широко представлены морепродукты – крабы, лангусты, омары, моллюски. Черное ризотто с каракатицей и дарами моря, лингвини с омаром в розовом соусе, спагетти под соусом из тушеных бэби-осьминогов лучиана, рыба морской черт в пикантном соусе ливорнезе… Настоящий итальянский кофе и домашние десерты. Она закажет сегодня всего понемногу, но столько, чтобы ее стол ломился от изысканных яств и ничем не напоминал ей убогие застолья родом из детства… Она обернулась и кивком головы подозвала улыбчивого официанта.
***
Ее день рождения, смешиваясь с куражом зимних праздников, растворялся в них без остатка, как большой кусок сахара, мгновенно оплывая, рассыпался по дну стакана в горячем дымящемся чае, который и глотнуть-то страшно. Она помнила, что с восьми лет активно помогала в приготовлениях к праздничному столу 31 декабря, радостно предвкушая свой день рождения. Традиционно варили холодец, этим заведовал старший брат Сергей. Он был старше Киры на восемь лет. Заранее покупали у соседей свиную рульку, ножку, рубили петуха. Самым вкусным холодцом в их селе считался холодец из мясного ассорти. За Кирой оставалась обязанность подать к нему пампушки с чесноком. С тестом помогала Никитична, ловко замешивая его на дрожжах, молоке и сливочном масле с добавлением свежайших деревенских яиц. Кира уставала от этих приготовлений. Ведь помимо уборки, пампушек, столько еще всего сделать нужно было! Нарубить оливье с солеными огурцами и докторской колбасой, сделать винегрет, наварить полведра картошки, густо полив ее постным маслом и присыпав засушенной с лета зеленью. Обязательно на стол подавалась бочковая селедка, которую отец чистил самостоятельно, ну и всякие домашние соленья, запасенные с ранней осени, – квашеная капуста, соленые бочковые огурцы, ядреные, густого посола помидоры.
И вот наконец, когда все это великолепие водружалось на стол и постепенно начинали собираться гости, Кира до дна осознавала свою усталость. Ноги приятно гудели, указательный палец саднило от ножа, а в душе разливалась тихая радость. С того момента, как мамы не стало, Кира разучилась радоваться громко. Она как будто затаилась внутри себя до поры до времени, надолго застыв в образе гадкого утенка. Гостей она любила. Отец, когда к ним захаживали гости, становился распахнутым и щедрым на ласковое словцо. И не то чтобы