Сон
Обессиленный гобой удрученно сползает полутонами хроматической гаммы – страдающими и чувственными одновременно. Опьяняющая музыка Астора Пьяццоллы заполняет собой пространство, попадает в кровь, запуская химическую реакцию, бурлит и пенится внутри, как молодое вино… Ее невозможно слушать вполуха, мимолетом. Ее можно только чувствовать – кожей, пульсирующими нервными окончаниями, сердцем, готовым выскочить из груди. Ее можно только проживать. Остинатный ритм басов топчется в самом глубинном слое естества, – кажется, он называется душой, – утрамбовывая все, что накоплено в ней, превращая в нечто плодородное, на чем может произрасти страсть, вожделение, одержимость, вдохновение, воодушевленность, азарт… Или что-то еще? От чего вскипает кровь… Томно в «мясном» регистре начинают свою партию виолончели с тем, чтобы в следующий момент развернуть, показать всю земную чувственность этой музыки, передав соло скрипкам. Они рыдают, заходятся в головокружительном экстазе, звенят вибрато1 высокой ноты, стонут от сладострастия, взмывают фиоритурами2 в верхнем регистре, обрываются на полувздохе. Вся эта вакханалия звуков заставляет трепетать всеми фибрами, оглохнуть от пианиссимо3, прислушаться к tutti4 всего оркестра и… услышать сквозь музыку свою историю. Ни на что не похожую…
Ее ладонь в руке партнера… Ах, какой это партнер! Когда танцует танго, он – Бог. Ее рука ощущает нежный шелк его рубашки, литые мышцы, которые придают уверенность в том, что все будет хорошо. Вот что бы ни случилось. Его глаза вгрызаются в ее зрачки. Их взгляды, как бойцовские собаки, которых просто невозможно расцепить, – такой силой обладает это притяжение, пока они в abrazo5. Ее стан вьется вокруг партнера, нога оплетает его ногу, в то время как очаровательная головка с опущенным подбородком, изогнутой гибкой шеей, сверкающим взглядом, не смея оторваться от его глаз, исполняет резкие, графичные движения. Как мучительна эта пытка – не видеть, не осязать! Эти льнущие руки, волнующие объятия, схватка, когда вот, наконец, – ее ладони на его лице. И непокорная усмешка, изламывающая его губы, когда воля о волю, самолюбие о самолюбие высекают искры, пока смерть не разлучит их… Жесткое несентиментальное движение, которым он отбрасывает ее ласкающие руки от своего лица. И вот теперь уже она дразнит, завлекая звенящими, нечеловечески красивыми, изломанными позами. Манит, околдовывает чарующей решительной пластикой уверенной и знающей себе цену женщины… Отточенность движений напрягает глаз до рези, как будто слишком долго смотришь на изображение, которое в какой-то момент начинает плыть от предательски затуманившей взгляд слезы. И в тот момент, когда он вторгается на ее территорию, – резкий толчок руками в грудь… Почти неэстетичный, как в уличной драке, но волнующая эротичность жеста цепляет, обволакивая взбитой пеной желания. И снова страсть, которая плавит пространство между ними, накаляя воздух, пока не сокращает дистанцию до минимально возможной… Они сливаются во что-то невообразимо прекрасное, легкое соприкосновение плеч, открытое объятие, которое напоминает незакольцованный круг, расцветающий буквой «V». Виктория, победа… Над кем, чем? Этот танец она воспринимает как состязание воли, в котором непременно кто-то должен победить. Теперь boleo6! Какой завораживающий мах свободной ногой от колена назад, вметнувший алый шелк юбки, как пламя, в котором можно сгореть дотла… Но разве это уже имеет значение? И снова попытка вторгнуться на ее территорию, и вновь его нога тесно прижата к ее бедру. Она отталкивается и, раскинув руки, словно чайка крылья, удерживая равновесие, упирается острым носком туфли в его грудь. О, эта изогнутая ножка с высоким подъемом и бесстыдно задранной юбкой, оголяющей бедро. Но он, отклонив корпус назад, словно врос в паркет, раскидав в этом безумном вожделеющем полете крепкие мускулистые руки… И снова они вгрызаются друг в друга глазами.
А вот теперь, – когда ей кажется, что она «победила» весь мир своей женственностью и такой смелой, откровенной чувственностью, – barrida7. Нога, которую передвигает по паркету партнер, напряжена до предела, звенит, как струна. Это потому, что она мыслями внутри этого движения. Она чувствует работу каждой мышцы, сложной вязи связок, каждого сустава: от импульса, зарождающего движение, до амплитуды исполнения, – все пронизано осознанностью проживания здесь и сейчас. Она испивает ее до конца, как чашу с терпким вином. Еще раз boleo! И опять мыслью – в самую сердцевину движения. Только так можно сохранить баланс тела, только так можно пребывать в равновесии чувств. И снова мах – теперь уже внутрь, под колено партнера. И вновь филигранная отточенность и резкость, от которой саднит в глазах. Но ради этого момента в танго можно все отдать – когда вот так ее бедро на ноге партнера, и он ее ведет, почти укрощенную, но… Снова взмах непокорной головы, глаза, приклеенные к его взгляду. Они как будто не могут от него оторваться, может быть, на самую малость – на долю секунды, – чтобы затем четким движением снова приковаться к нему, схватить зрачками страстных глаз и влюбить в себя без оглядки.
…Она